Евгений Бузни - Разговор по душам. Размышлизмы о жизни

Мне снился сон:
мы выросли из книжки
такой же доброй, как и наша мама,
что нам читала, чтоб мы в люди вышли
и горя всем на свете было мало.

Страницы сказок раскрывались смирно,
нас уводя в страну чудесных снов,
где братец Кролик к Лису скачет с миром,
где нет убийств и нет для них основ.

А что же наяву? На самом деле
всё удивительно наоборот:
клочок земли поделен, переделен.
Миг отдыха на тысячу забот.

Мир разделён на верных и неверных.
Прав для одних – ошибочен другим.
И в параллельность параллелей мы не верим,
и вряд ли правильными делаем круги.

Одно лишь верно – всё идёт к закату,
чуть только зародится на земле.
Не спрашивай – ты в кадре иль за кадром.
Живи, пока навечно не сомлел.

Ты всюду на виду, ты как раз нужен
одной, другой ли, третьей стороне.
Живи, пока ты жизнью той разбужен,
учёный новый или старовер.

У каждого своё предначертанье.
Оно и в генах, и течёт в крови,
но и снега порой за ночь растают,
и шубу не сошьёшь, коль не скроил.

Шить жизнь свою приходится всей жизнью.
И даже в самый свой последний миг
Желанье жить в тебе фонтаном брызжет.
Замолк источник – и фонтан поник.

А я говорю: «Ни черта!
Это ещё не черта,
это ещё не предел.
Хоть волос наш поредел,
хоть голос слегка осип,
хоть много одежд сносил,
но будет ещё пурга
петь нашу песнь труда,
будет ещё в свирель
петь нашу песнь апрель,
будет сверкать гроза
молниями в глазах.

Кони не сбавят прыть.
И нам ещё долго жить.

Отзвучал ещё один аккорд.
Ветры над яйлами пролетают.
Журавлей опять поплыли стаи.
Отзвучал ещё один аккорд.

И сильнее, и слабее он,
помогал и сам искал ответа.
В этой гамме музыки и света
и слабее, и сильнее он.
То в ногах берёзы в тишине,
то грохочет барабанным боем,
словно только так играть и стоит…
То в ногах берёзы в тишине.

Отзвучал ещё один аккорд.
Разошлись разливы, переливы,
содрогнулись гнущиеся спины.
Отзвучал ещё один аккорд.

Что оставит Родина себе?
Будет ли он памятью ей вечной?
Или будет вовсе не замечен?
Что оставит Родина себе?

Пожелтел хурмы зелёный плод,
Покраснел,
и вот уже он спеет.
Каждый звук в мелодии важнее,
чем другие…
Отзвучал аккорд.

Семь и семь… Да что за счёты?
Кто же знает жизни квоты?
Сто… сто двадцать… Подожди!
Счёты с жизнью впереди.

А над плёсами белесыми
Рыбаки сверкают блеснами.
Что им путаны истории?
Мир без рыбы – это горе им.
Президенты и парламенты…
Нервы струнами натянуты.
А по ним играют войнами,
Не боясь, что только боль от них?

Раскатилась жизнь-красавица.
Доброй песней она славится
И делами неприметными,
пожеланьями, заветами.

Всё исполни, что задумано,
из добра родивши думами.
Семь и семь… года считаем мы.
Эти цифры не слагаемы.

Семь десятков плюс семь порослью.
Никуда от них не скроемся.
Но стучат, как будто молоты,
говоря, что ещё молод ты.

Значит, рано ещё стариться.
Надо с жизнью этой справиться.
Надо силою победною
восходить над всеми бедами.

Над парламентом закупленным,
над запутанными путами.
Над землёй, войной пропитанной,
что отвергнута пиитами.

Семь и семь… Ну, что за счёты?
Кто же знает жизни квоты?
Сто… сто двадцать… Подожди!
Счёты с жизнью впереди.

Две подряд семёрки к счастью.
Значит, прочь от нас ненастья.

Отбурлила юность, отметелила.
Словно в стужу сбросив два крыла,
редко вспомнишь:
где ты, оголтелая?
И куда ж ты, юность, уплыла?

А дороги мчат прожекторами,
пяля глаз асфальта в горизонты.
Смертью дышат рокеры и ралли.
Жизнь – пустое слово для кого-то.

О, подлости,
заброшенные в прошлое!
Через какие только не пройдёшь?
Быть честным до конца – мечта хорошая.
А проживёшь?

Прошу прощения
за обращение

Алло, сенсация!
Физкульт-привет!
Шлю стихо-рацией
стихо-портрет.

Простите, Андрей Вознесенский,
если хотите, ответьте.

Я тоже пишу стихи.
У Вас не сдираю ни строчки,
но нравится мне Ваш стиль:
такой размашистый, прочный.

Словно конь, закусив удила,
мчит по пашням,
а Вы, слегка
отклонившись назад,
поводья бросив,
швыряете взгляд
то в зиму, то в осень.

И где ни вздохнёте,
там рифма cпадает.
Следующая не напротив,
а где-то подале.

И стих Ваш мечется,
но сквозь него
падает кречетом
конская дробь.
А почему я Вас никогда не видел,
хоть Вы часто бываете в Ялте?
Я в обиде,
но дело не в этом.
Представьте:
мне хочется просто сказать «спасибо!»

за то, что стиль Ваш
размашисто прочный.
Вы точки ставите
предельно точно.

За Вами скачем мы
конём норовистым
путём ухабистым
по сложным прописям.

Но на минуту
глазами открытыми
рванёмся круто
сквозь параллелепипеды,

параллелограммы
стихов Ваших сбитых.
Посмотрим прямо
на то, что закрыто.

Мне кажется, чёртом
влезая в сенсацию,
теряем мы что-то
для всех обязательное.

Пусть форма, пусть рифмы
необыкновенны.
Пусть слон давит рифы
могучим коленом,
и солнце раскатится
смехом занозистым,
пусть это сенсация,
но что-то не сходится.

Коперник смотрел
на людей изумлённо.
Открытие сверх
было сенсационно.

Но он открывал
не ради сенсаций
вращенья овал,
вращенье галактик.

Залпом раскатистым
плевала «Аврора»
не ради сенсации,
а ради народа.

Тот выстрел сенсацией
стал вековою.
Жизнь им разрывалась,
рождаясь другою.