Андрей Колесников - Путин. Стерх всякой меры

Вместе с президентом в море на батискафе погрузились два пилота, отец и сын.

— По бую дрейфуют, — тревожно комментировал болтанку батискафа на воде руководитель экспедиции Константин Богданов с борта «Александра Пушкина». — Еще же «Олегъ» надо найти. А он прямо под ними. Сейчас погружаться будут.

— Там вас не хватает, — сказал я руководителю подводных археологических работ национального центра подводных исследований Роману Прохорову. — Это же ваш «Олегъ».

Он вздохнул. Ему и в самом деле хотелось, видимо, сейчас быть там.

— Я должен быть наверху, — невесело сказал господин Прохоров. — Я должен страховать. А если что случится? А тут только мои баллоны.

Батискаф медленно ушел под воду. Теперь нельзя было сказать, что президент с нами.

Никто теперь не знал, где он, кроме отца и сына да одного сотрудника службы безопасности. При том что всех их только что поглотила пучина.

Что-то захотелось крикнуть: «Человек за бортом!»

Константин Богданов спросил Романа Прохорова:

— Думаешь, те, которые с нами шли сюда, не справятся, если что? Не подстрахуют?

— Один баллон на шестидесяти метрах? — горько усмехнулся Роман Прохоров. — Я бы не стал нырять.

Нырять не потребовалось. Через полчаса батискаф Владимира Путина всплыл.

Он вернулся в мир людей. Причем, как ни странно кому-то покажется, с пустыми руками.

Оказалось, его удивили работа аквалангистов и то, как они пролезают сквозь все щели в затонувшем «Олеге» и внезапно появляются перед батискафом. На него, по его словам, произвела впечатление сохранившаяся надпись «Олегъ». Он был там, на самом дне. Видимо, он теперь должен был пойти дальше, а куда дальше?

— Клады не собираетесь искать? — поинтересовался я у Владимира Путина.

— Нет, это без меня. Это пусть журналисты, — моментально среагировал он.

Все-таки что-то останется и нам.

Владимир Путин крайне редко признается в ошибках. Или даже еще реже.

Вообще-то присутствие Владимира Путина на открытии эстакады дублера Минского шоссе выглядело странно: если это действительно дублер Минского шоссе (а в этом никто не сомневается), то логично было бы, если бы Владимир Путин и на открытие участка этого шоссе прислал своего дублера.

Но нет, он приехал, кажется, сам.

На воображение Владимира Путина начинают влиять цифры примерно с миллиарда.

Виктор Янукович принес на заседание лидеров стран СНГ обнадеживающее известие из ЕС:

— Еврокомиссия не возражает, чтобы мы искали постоянные пути преодоления трудностей в торговле между нашими странами.

Я обратил внимание, что Владимир Путин в этот момент не слушал Виктора Януковича, а разглядывал стакан, на который ему показал министр иностранных дел России Сергей Лавров. Владимир Путин крайне заинтересовался стаканом: на одном его боку в стекло был залит герб России, а на другом — фамилия: «В. В. Путин».

Президент России долго вертел в руках этот стакан: у него такого не было.

Аналогичные стаканы получили и другие лидеры стран СНГ (с их, а не с его фамилией).

На встрече со студентами юридических вузов в новом здании юрфака МГУ Владимир Путин рассказывал, что один его друг после университета остался в нем преподавать и теперь считает, что качество образования на юрфаках снизилось, что юридические факультеты, появившись в свое время в ветеринарных и сельскохозяйственных академиях, стали квазиюридическими.

— Но это для моего возраста слова, — оговорился господин Путин. — В моем возрасте все брюзжат. Вот во времена Очакова и покорения Крыма все было хорошо. А теперь — много поверхностного… только бы бумажку получить, а там — прорвемся.

Первый раз Владимир Путин публично признался в том, что он думает о своем возрасте, причем пристально.

— И очень много политизации стало, — добавил президент России…

Очень широко Владимир Путин ответил на вопрос, с кем после смерти Махатмы Ганди он все-таки хотел бы поговорить. Ему интересно знать, чем руководствовался тот или иной лидер (начиная, по крайней мере, с Петра I), принимая решения (видимо, сам Владимир Путин в тех исторических ситуациях поступал бы по-другому, но, очевидно, не был уверен, что в действиях царей, вождей и лидеров не было все-таки какого-то скрытого смысла, какой-то логики, хотя бы революционной).

И, отдавая дань Московскому университету, он благосклонно заметил, что еще бы с Ломоносовым тоже поговорил (интересно, насколько заинтересовался бы такой возможностью сам Ломоносов).

Несколько главных событий 2013 года связывают с именем Владимира Путина прежде всего.

Владимир Путин объявил о разводе. То ли он развелся, то ли с ним. То ли они развелись.

Остановлена атака — то ли химическая Сирии, то ли ракетная против Сирии.

Украина не подписала договор об ассоциации с Евросоюзом. То ли под давлением России, то ли под давлением Евросоюза (условия, говорят некоторые, были кабальные).

Объявлено о программе широкой деофшоризации. То ли крупный бизнес, среди ярких представителей которого есть друзья Владимира Путина, поймет и простит его, то ли не поймет и простит.

Освобожден Михаил Ходорковский. То ли он простил Владимира Путина, то ли Владимир Путин его.

Только одно из этих событий точно связано с именем президента России: это, конечно, развод. И говорить об этом нет никакого смысла: дело семейное. Вернее, было семейным.

Но оно, на мой взгляд, повлияло на все, что было дальше. Что-то это событие отпустило в нем. Изменило его. Он стал Владимиром Путиным, каким мы его еще не знали. И мы не сразу это поняли. И некоторые не поняли это до сих пор. И многие откажутся понимать. А он изменился так, как не менялся не то что последние 14 лет, а, может быть, так, как не менялся вообще.

Что происходит с человеком, который шел к одному из решений в своей жизни и все никак не мог к нему прийти, и так было много лет, а потом вдруг пришел? Он стал во многих смыслах свободным человеком. Больше нет того, чего он бы не сделал из того, что считает нужным. Раз он сделал это, все остальное проще.

Так, проще оказалось с уничтожением сирийского химического оружия. Владимир Путин без конца повторял, что в Сирии есть законное правительство, а кто там применил химическое оружие, еще неизвестно. Он считал, что так нужно. И он верил в это (пока в какой-то момент не убедился, что и режим Асада все-таки мог применить это оружие). Шансы, что Владимир Путин выиграет, были ничтожно малы. Просто Бараку Обаме эта война была не нужна, он понял это и сказал Владимиру Путину на диванчике перед рабочим заседанием «двадцатки», что если уничтожить химоружие, то это будет хорошим поводом американцам не бомбить Сирию. А Владимир Путин сказал ему, что он-то с Башаром Асадом договорится, а вот сдержит ли Барак Обама свое слово, которое сейчас дает, и отступится ли от Сирии? Американский президент слово сдержал, ему даже оказались не нужны лавры великого миротворца. Владимиру Путину они были и в самом деле нужнее.