Леон Дегрель - Любимец Гитлера [Русская кампания глазами генерала СС]

Снег лежал толстым слоем, лес состоял из плотно посаженных рослых елей. Я развернул своих людей в цепь, так как не знал расположение советских наблюдательных постов; заваруха могла разразиться в любую секунду. Я хотел оттянуть ее насколько возможно: в противном случае как достичь восточной части Ирдыни? Мы обязательно должны были добраться, не вызвав тревоги.

Мы долго ползли по снегу в ста метрах от опушки леса, мы уже видели крыши Ирдыни, несколько дымков над трубами, изгороди.

Мы уже продвигались двадцать минут, когда я увидел двух советских солдат. Должно быть, они что-то услышали. На головах у них были толстые меховые шапки. Они с тревогой смотрели в нашем направлении.

Мои люди зарылись в снег. Слегка приподнявшись, я наблюдал за местностью. Показались другие русские, человек двадцать, затем тридцать, так же бесшумно, как и мы, с автоматами в руках.

Мы опять поползли. Красные продвигались на уровне нашей высоты, явно не понимая, что может произойти в этом лесу, так как немецкий фронт был в другом направлении на западе, а не на востоке; для них направление, на котором мы находились, было тылом; но тогда почему трещит мертвый лес, сухие ветки? Почему они видели, как вздрогнули ветви ели?

Имея на фланге этот странный эскорт, мы смогли преодолеть еще метров пятьдесят. Мишень была соблазнительной: несколько очередей, и три десятка врагов были бы скошены. Я делал отчаянные знаки своим спутникам, чтобы сдержать их нетерпение. Мы были там не за тем, чтобы убить тридцать солдат, но чтобы взять Ирдынь. Единственное, что следовало сделать немедленно, — это пройти насколько возможно дальше на восток.

Слева от нас мы увидели центр города.

Вдруг, как удар: в самом лесу в двадцати метрах перед нами были два советских блиндажа, и оттуда открыли огонь. С воем мы бросились в рукопашную. Русские, волосатые гиганты, яростно сопротивлялись. Моя винтовка сломалась надвое в руках: я схватил ручной пулемет одного раненого и прыгнул в гущу посреди укреплений Советов. Наши люди косили русских. Те, кто выжил в нашей схватке, бросились в деревню, мы устремились за ними. Как только мы овладели этими двумя укреплениями, нам предстояло атаковать, хотя и с тыла, но всю укрепленную мощную систему Советов.

С юга я слышал шум боя, развязанного второй ротой, которая от окопа к окопу вела ожесточенную битву. Горели десятки домов, знак того, что минометчики уже за работой. Ожидая, пока вторая рота сможет присоединиться к нам, мы должны были держаться и победить.

Красные повернули на нас свои пулеметы, гранатометы и артиллерию. Снаряды и гранаты дождем осыпали нас, усеивая белый снег серыми звездами.

Меня ранило в правую руку. Повсюду падали люди. Местность до начала домов была абсолютно голой. Нескольким из нас удалось достичь первой избы, лишь прокатившись, как бочки, с автоматами в руках по снежному склону. Снег был усеян алыми цветами крови раненых.

На склоне напротив наши штурмовые танки получили сигнал наших ракет. Они поддерживали наше наступление, их снаряды открывали нам проходы и бреши. Мы заняли гребень поселка. Наши автоматы гвоздили врага. Еще несколько схваток, диких, но решающих, и Советы были выброшены по всему сектору, отброшены к лесу на северо-востоке.

Вторая рота совершила героический подвиг. Ее самые отважные бойцы добрались до нас с большим грохотом. Ирдынь была взята.

Более восьмидесяти трупов советских солдат, павших в рукопашной, лежали, раскинув ноги, с окровавленными руками. В снегу валялось много раненых. Невредимым остался один-единственный русский.

Как обычно, размеренно и методично продвигались немецкие саперы. Деревня была пуста, к счастью, не было никого из гражданского населения! Приготовленные к бою, укрепленные дома, подброшенные минами, взлетали в воздух и падали вниз плоскими, как доски. Колхозные сараи горели красно-золотым пожаром в хрустальном заревом небе. Еще час, и вся укрепленная позиция красных будет уничтожена.

Вскоре мы увидели, что этот час будет адским часом. Шум боя взбудоражил весь лес. Советские подкрепления валили со всех сторон. Враг, отброшенный в лес на склоне, бросился в огонь деревни. Русские снайперы залезли на деревья. Мы образовали заслон как раз у края леса, но на нас обрушился шквальный огонь.

Немецкие саперы спешили, им надо было завершить начатое. Враг сжимал нас со всех сторон. Что же нам было делать, если колонна должна будет отступать, влезать в липкую грязь болот или преодолевать на открытой местности эти три километра?

Я дал приказ начать перегруппировку трем четвертям личного состава группы. За это время мы бросались в контратаки.

Через час большая часть колонны была вне досягаемости для советских пулеметов. Мы видели, как люди выползали, как мухи, из болота. Во всяком случае, они были спасены.

Саперы полностью закончили свой титанический труд и тоже отступили. Нам больше ничего не оставалось, как отрываться в свою очередь, но это не обещало быть легким делом.

Нам понадобилось три часа, чтобы преодолеть эти три километра. С несколькими автоматчиками я закрепился на выходе из деревни, рядом с Дековиллем, который до войны возил торф из болот. Из этого укрепления мы отстреливались как могли, чтобы прижать врага вне лесного массива, не давая войти в лес.

Большая часть моей группы арьергарда вышла уже на дорогу через болото, неся последних раненых, среди которых были те, кто уже не считал себя жильцами. У одного молодого рабочего-металлиста из Парижа (у нас в бригаде было с сотню французских добровольцев) была оторвана рука и взрезан живот. Он потребовал, чтобы его просто прислонили спиной к стогу сена и оставили там.

Большинство раненых не могли сделать и шага. У одного из моих людей были прострелены легкие. Из желтой кожи его голого торса на снег сочились две розовые пулевые точки, лицо было почти зеленым. Нам надо было любой ценой спасти этих несчастных парней.

Самые крепкие среди нас взваливали их на спины. Но мы проваливались в грязи. Надо было переходить через глубокие ручьи, некоторые раненые падали, исчезая в ледяной воде, откуда их вытаскивали ценой огромных усилий.

Двумя маленькими группами мы сменяли друг друга, чтобы завершить этот последний отход. Мы стреляли, другая группа занимала позицию в ста метрах позади нас. Когда она тоже была готова открыть огонь, мы по флангам отходили на сто метров за них.

Один из моих товарищей получил ужасную очередь в живот. Каждый из нас по очереди нес его как мог. Спины у нас были совсем мокрыми от его крови. Но мы смогли вытащить его. Он умер через два дня, в муках, но свободный…