Леон Дегрель - Любимец Гитлера [Русская кампания глазами генерала СС]

— Большое говно! Большое говно! — неустанно кричал генерал.

— Большое говно! — убежденно твердил начальник штаба.

— Большое говно! — утвердительно повторял ординарец, приносивший нам бутерброды.

У меня складывалось впечатление, что мои спутники надолго не задержатся в Марии-Магдалине.

Той же ночью я хотел отправиться по дороге на Ригу, чтобы посмотреть в Ныо мою артиллерийскую прислугу. Но по случаю того, что меня упомянули в сводке, генерал Вагнер только что получил телеграмму от Гиммлера, предупредившего его, что тот отвечает за мою жизнь. Он воспользовался этим приказом, чтобы формально запретить мне ночной рейд, который я собирался совершить. Я сделал вид, что подчинился. Но то, что действовало для ночи, не являлось обязательным для дня.

Политика научила меня искусству тонкостей, и не просто так я был племянником и внучатым племянником шести отцов-иезуитов. Поэтому я послушно вернулся в Марию-Магдалину. В пять часов утра я закончил диктовать распоряжения по немедленной реорганизации батальона. В шесть часов, свежевыбритый, я снова пересек Дерпт в южном направлении.

Вообще-то мне следовало пройти к генералу Вагнеру, чтобы узнать, не изменилось ли положение в течение дня, но, уверенный, что в этом случае я стану объектом нового запрета, не рискнул нанести этот визит и бросил свою машину на дорогу в направлении Риги.

Но новости были. На рассвете русские заняли Ныо. Они прошли даже дальше. Я рисковал как раз наткнуться на них, ничего не зная об этом.

До смерти буду я вспоминать утро 23 августа 1944 года. Сразу выехав за Дерпт, я был поражен при виде большого количества автомашин, ломившихся к городу. К машинам со всех сторон прицепились солдаты. Затем я увидел отдельных потерявшихся солдат, бежавших сломя голову. Свистели пули. Одна из них попала мне прямо в лобовое стекло на уровне плеча.

Я выпрыгнул из машины с автоматом в руке и встал поперек дороги. На шее у меня была лента Риттеркройца, это всегда производило должный эффект. В добавление к этому мой автомат — и первая машина остановилась.

— Русские там! Русские там!

— Где «там»? — спросил я.

— Метрах в пятистах, они везде!

В пятистах метрах! Я мгновенно понял и увидел катастрофу. Большевики не только взяли Ныо в пятнадцати километрах к юго-западу от Дерпта, но быстрым маршем прибывали в сам город Дерпт. Наш знаменитый оборонный пояс был разорван и обойден. Каким образом? Я ничего не знал, и у меня не было времени узнавать это.

Я видел лишь одно: то, что Дерпт был наполнен сотнями отступавших грузовиков, что ничего не было эвакуировано по той простой причине, что ночью боев не было еще даже в десяти километрах от пригородов. Через полчаса мужики должны были войти в Дерпт, захватить все, неожиданно форсировать Эмбах, и тогда весь сектор взлетает на воздух!

Я приказал слезть всем солдатам из первого и двух других грузовиков. К счастью, один унтер-офицер прекрасно понимал французский. Через него я перевел мой приказ:

— Мы немедленно контратакуем. Железные кресты будут сегодня же вечером для наиболее храбрых. Русские не ждут сейчас такой реакции. Это удобный момент, чтобы опрокинуть их. Вы сейчас это увидите. Все зависит от смелости. Вперед, товарищи!

Увлекая против течения эти шесть десятков солдат, пять минут назад еще отступавших, я побежал туда, где большевики продвигались вдоль южного склона. По моей старой привычке я нес на себе двенадцать запасных магазинов, шесть на поясе и шесть за сапогами, таким образом, около четырехсот патронов. Получилась неплохая пальба. Через четверть часа советские солдаты, сильные, пока не встречали препятствие, рассыпались перед нашим порывом. Мы прорвались к оборонному рубежу, где утром тысячи гражданских с повязками и перьями не смогли ни секунды сопротивляться.

Мы стремительно бросились на русских, бежавших по ходам сообщения, мы опять заняли весь западный сектор плацдарма у Дерпта.

Но какое было положение! В траншее длинной в полкилометра, которая в принципе должна была здорово сдерживать натиск врага, атакующего со стороны дороги на Ригу, я волей случая очутился командиром импровизированной обороны, командуя разрозненными отрядами немцев и эстонцев, подобранных в кутерьме паники!

Я мгновенно вычислил и проинструктировал нескольких наиболее смышленых и бросил их на преследование русских через соседние кустарники и пастбища.

На месте я нашел одну приличную русскую пушку, прекрасно оборудованную немецкими конструкторами на линии отступления в пяти метрах справа от дороги. Она прекрасно закрывала выход. К несчастью — ничто не совершенно под луной — не было ни одного снаряда. Только один успокаивающий вид этой пушки, и все.

Вдали я заметил две пушки, затерявшиеся в долине. Я бросил к ним свою разведку с приказом прибыть немедленно. Когда разведчики подбежали, пушкари удирали, так как все удирали. Я поставил их на батарею. В их распоряжении было сто двадцать пять выстрелов. Это было чудесно.

Но то, что произошло, было не так чудесно. Ночью русские просочились между Ныо и Дерптом, затем, атаковав с севера, они опять окружили Ныо, сея панику среди обозного скопления. Шоферы спокойно спали, думая, что передовая линия защищает их. Сюрприз был катастрофическим.

Беглецы подбегали к нам через болота и сосняки, убежав даже из самого Ныо. Никакого сомнения не оставалось — замок был взломан. Но было трудно определить размеры этой катастрофы.

Линия, которую мы только что заняли, ныряла в котловину, на ее дне было подобие речки. Во время советского прорыва никто не подумал взорвать мост, теперь было слишком поздно. Несколько фермочек, плетней и окрестных рощиц были заняты противником. Отбить долину врукопашную с моей маленькой разношерстной группой было нереально. Я бы бросил на смерть три четверти моих людей, чтобы часом позже потерять всю линию.

Дорога перерезала округу надвое. Она спускалась, делая широкий изгиб, пересекая речку по белой арке нетронутого моста, поднималась по холмам за домами, пересекала поля и напротив нас входила в лес.

Русские заняли оборону вблизи воды. Я по-прежнему надеялся, что из леса на юго-западе выйдут отступавшие из Ныо. Вместе мы могли бы смять противника в долине. Но уцелевшие солдаты говорили нам, что отступление частей из Ныо было невозможным, что враг был повсюду.

Надо было немедленно предупредить генерала Вагнера. Был ли он в курсе? Во всяком случае, из Дерпта ничего не приходило. Один солдат обнаружил телефонный кабель. У артиллеристов было все, чтобы подключиться.

Я дозвонился до комендатуры, затем до генерала, который был абсолютно изумлен от того, что происходило и что я находился там. Я знал, как и он, что судьба Дерпта решалась на моем холме, ему не надо было много объяснять мне. Я пообещал ему, что, пока буду жив, русские не пройдут.