Геннадий Смолин - Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ

Слева направо: Екатерина Есенина, Вольф Эрлих и Галина Бениславская

Галя имела привлекательную внешность. У нее были стройные ноги, роскошные пышные волосы, большие черные глаза, густые брови, сросшиеся на переносице. Она боготворила Есенина, а он, по воспоминаниям его друзей, считал ее только «лучшим другом». В своем дневнике она написала: «Говорят, у меня красивые волосы и глаза, но зачем мне все это, если ему это не нужно». Илья Ильич Шнейдер писал о ней: «Эта девушка умная и глубокая, любит Есенина преданно и беззаветно, а он отвечает ей только дружеским чувством».

Есенин в это время хлопотал о создании нового журнала. В письме к Дункан, посланном вскоре после ее отъезда, он сообщал, что был у председателя Реввоенсовета Льва Давыдовича Троцкого (Лейб Давыдович Бронштейн занимал этот пост с 1918 по 1925 г.), который «принял изумительно», обещал материальную поддержку». Но хлопоты его оказались безрезультатными. Есенин, узнав, что на него возлагалась финансовая сторона дела, отказался от затеи.

В Москве Есенин встретился со старыми друзьями, познакомился с новыми литераторами. 21 августа 1923 года в Политехническом музее состоялась встреча Есенина со своими читателями и почитателями. Желающих послушать прославленного поэта оказалось больше, чем мог вместить зал. Милиция с трудом сдерживала натиск. Есенин выступил с докладом о своей заграничной поездке. Присутствовавший на этом собрании поэт Рюрик Ивнев писал: «Есенин говорил горячо, но сбивчиво, делал большие паузы». Подробно стал рассказывать, на каком пароходе ехал, какой багаж вез, сколько было с собой чемоданов. Вскоре послышались недовольные возгласы, смешки, и он понял, что слушателей эти подробности не интересуют. "Проза у меня не получается" — объяснил Есенин и начал читать свои новые стихи. Чтение окончил под овации зала».

В конце августа 1923 года Есенин познакомился с актрисой Камерного театра Августой Леонидовной Миклашевской (1891–1977), обаятельной и очень красивой женщиной. Говорили, что она стала его новым увлечением, новой пищей для его творчества. Он приходил в театр во время репетиции и сидел по нескольку часов в зрительном зале, а по вечерам гулял с нею по Москве. Водил в рестораны, дарил цветы. Все эти дни был, с ее слов, «трезв, внимателен и очарователен». «Говорили о его грубости с женщинами, а я этого не почувствовала, — вспоминала она позже. — Он был рад возвращению в Россию, говорил, что здесь и небо, и луна, и дома, и деревья другие». Ей он посвятил ряд стихотворений.

Есенин продолжал писать почти ежедневно стихи, встречался с прежними друзьями, с которыми, по воспоминаниям его современников, много времени проводил в ресторанах, где они «пили и ели за его счет» (воспоминания Миклашевской). Поэта Всеволода Александровича Рождественского поразил его изменившийся внешний вид: «Лицо опухшее, глаза мутные и грустные, тяжелые веки и две глубокие складки около рта. Выражение глубокой усталости не покидало его, даже когда он смеялся. Руки заметно дрожали. Все в нем свидетельствовало о какой-то внутренней растерянности». Одновременно он обратил внимание на странности в поведении Есенина: «Он быстро переходил от взрывов веселья к самой черной меланхолии, был непривычно замкнут и недоверчив». Есенин курил теперь чаще прежнего, от чего голос стал грубым и хриплым. Лев Никулин тоже нашел его сильно изменившимся: «В лице не было ни свежести, ни молодости, он выглядел уставшим, вздрагивал, закусывал губы и зло глядел по сторонам. Глаза воспаленные и точно поблекли. Лицо его было по-прежнему красиво, но на него как будто легла тень невысказанных мыслей и пережитых волнений».

С Айседорой Дункан Есенин теперь поддерживал только письменную связь. В одном из писем сообщил, что не смог поехать вслед за нею, потому что «был занят»: «Приеду в Ялту. Люблю тебя бесконечно. Твой Сергей. Ирме привет. Изадорра!!!». Она отменила запланированные гастроли, изменила свой маршрут и приехала в Ялту. Но там вместо Есенина ее ожидало послание от Гали Бениславской: «Писем и телеграмм Есенину больше не шлите. Он со мной, и к вам не вернется никогда». Дункан была удивлена и обеспокоена сообщением. В письме к Есенину она пишет: «Кто такая Бениславская, видимо, горничная? Почему не писать писем? Разве адрес изменился? Прошу объяснить. Очень люблю, Айседора». Ответа на это письмо она не дождалась и выехала в Москву.

Есенин продолжал хлопотать об издании своих стихов. Его часто видели в Госиздате, куда он приходил за гонораром. Осенью 1923 года познакомился с Александом Константиновичем Воронским, главным редактором журналов «Красная Новь» и «Прожектор», которому передал рукописи своих стихов. Об этом знакомстве Воронский писал: «В комнату редакции "Красная Новь" вошел стройный, немного выше среднего роста человек лет 26–27. На нем был серый тонкого английского сукна костюм, сидевший удивительно приятно. Перекинув через руку пальто с блестящей подкладкой, огляделся, поставил в угол палку со слоновым набалдашником и, стягивая перчатки, сказал приглушенно: "Сергей Есенин, пришел познакомиться"». Вскоре Воронский на страницах вышеуказанных журналов стал публиковать его стихи. 2 октября 1923 года Есенин обнаружил в кармане пиджака женские перчатки, сохранившие тонкий аромат духов Айседоры. И он пишет кому-то из друзей: «Некоторые гадают по рукам, а я гадаю по перчаткам. Мне завтра будет 28 лет, ей было около 45. За белые пряди, спадающие с ее лба, я не взял бы золота волос самой красивой девушки. Я люблю ту, чьи перчатки держу в своих руках». Вскоре он написал посвященные ей стихи:

Есенин покинул ее ради свободы творчества. Для создания поэтических образов знакомился с красивыми женщинами и девушками, после чего в печати сразу же появлялись его стихи.

Есенин пригласил в Москву своего друга Николая Клюева. И теперь они ютились вчетвером (сестра Сергея — Катя, Клюев и Есенин) в небольшой комнатке Бениславской в Брюсовом переулке. Вместе с Клюевым Есенин выступал в клубах Москвы, на вечерах у частных лиц с чтением своих стихов. В октябре три поэта — Есенин, Клюев и Ганин — устроили вечер «русского стиха» на Пречистенке. Прошел с большим успехом. Нередкими стали пирушки с друзьями у Бениславской, хоть Катя и Галя старались ограждать его от таких встреч. Клюев, как человек набожный и трезвый, в них участия не принимал и не поощрял попоек. 2 ноября 1923 года он пишет своему другу, педагогу Архипову Николаю Ильичу: «Я живу в непробудном кабаке. Пьяная есенинская свалка длится днями и ночами. Вино льется рекой, и люди кругом бескрестные, злые. Не знаю, когда вырвусь из этого темного нужника с грудой винных бутылок, с духом вертепным, без духа женского». В ноябре Клюев уехал из Москвы. Вскоре после его отъезда у Есенина была встреча за кружкой пива в одном кафе с друзьями Орешиным, Ганиным и Клычковым. Есенин делился впечатлениями от поездки за рубеж. Рассказал, что в США узнал, что такое американская «Биржа»: «в огромном зале беспрерывным потоком двигалась масса людей, которые тут же совершали торговые сделки, при этом каждый старался извлечь выгоду для себя».