Геннадий Смолин - Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ

Ради поиска новых материалов для творчества поэт мирился с неудобствами кочевой жизни. Он редко задерживался на одном месте, так как новизна впечатлений через какое-то время исчезала и превращалась в повседневность. Будучи на Кавказе, Есенин познакомился в феврале 1924 года с журналистом, редактором газеты «Бакинский рабочий» Чагиным Петром Ивановичем (настоящая фамилия Болдовкин), а тот познакомил поэта с Сергеем Мироновичем Кировым и Михаилом Васильевичем Фрунзе. Есенин в их присутствии прочитал свои стихи, получившие их одобрение. Жил на даче Чагина в Мардаканах, принадлежавшей раньше одному хану.

Друзьям писал, что живет недалеко от Баку, «как некий хан». Мечтал посетить Персию. Но его желание так и осталось только мечтой. Киров сказал Чагину: «В Персию мы его не отпустим, учитывая опасность для его жизни. А Вам поручаем создать иллюзию Персии в Баку. Чего не хватит, довообразит. Ведь он же поэт, да какой!» Такой отзыв о творчестве Есенина был для него особенно ценным, так как это было мнение не дилетанта, а литературного критика и знатока поэзии. Есенин «довообразил» и написал «Персидские мотивы», не будучи в Персии. После чего продолжал свои бесконечные поездки по городам и селениям Кавказа. Возвращался в Москву, чтобы через некоторое время снова оказаться на Кавказе. О своих странствиях он писал:

В конце декабря 1924 года Есенин познакомился с молодой учительницей Шагане Нарсесовной Тальян. Она привлекла его своей красивой внешностью, женственностью, а также начитанностью и умом. Он часто гулял с нею по улицам или в парках, декламируя свои стихи. Шагане Тальян он посвятил несколько стихотворений, и среди них одно, особенно полюбившееся ей:

Есенин неоднократно ездил в Ленинград по издательским делам, но чаще приезжал в Москву. В один из своих приездов он посетил знаменитого артиста Василия Ивановича Качалова. В тот день артист был на репетиции, а в его квартире Есенина встретил домашний пес Джим, который сразу признал в нем друга. Вернувшись домой, Качалов увидел, что Есенин и Джим сидят на диване, тесно прижавшись друг к другу. Качалов в своих воспоминаниях писал: «Есенин одной рукой обнимал Джима, а другой держал его лапу и восхищался: "Что это за лапа? Я сроду такой не видал"». Джиму поэт посвятил свое стихотворение:

Говорили, что последние две строфы Есенин посвятил женщине, которой был чем-то обязан. Одни считали, что он имел в виду Зинаиду Райх, другие — Галину Бениславскую, а некоторые предполагали, что Айседору Дункан.

Один из приездов Есенина в Москву был омрачен печальным известием. В Старо-Екатерининской больнице от менингита скончался его друг поэт Александр Васильевич Ширяевец (настоящая фамилия Абрамов). Его смерть потрясла Есенина. За гробом он шел с низко опущенной головой и удрученным видом. У могилы был задумчив и мрачен. Оживился и поднял голову только после того, как неожиданно к могиле подлетел соловей, сел на соседнее дерево и громко пропел свою соловьиную песню, как будто специально был послан провидением, чтобы развеять печальную картину погребенья. На смерть друга Есенин написал стихи, в которых были грусть об ушедших в вечность людях и предчувствие своей гибели:

Видя неустроенность быта Есенина, Галя Бениславская посоветовала ему написать заявление в Союз писателей о предоставлении квартиры. Что он и сделал спустя короткое время. Но при своей жизни вечно странствующий поэт квартиру так и не получил. Остался, как Ахматова, «вечным скитальцем по чужим углам».

«Чувство Родины было основным в моем творчестве», — писал о себе Есенин. Прославляя свою Родину в стихах, он в то же время понимал несовершенство устройства общества. В лице России он прежде всего прославлял свою малую родину, свой рязанский край. Один из посетителей Константиново писал: «Обыкновенное захолустное село, неброская природа, откуда же у деревенского паренька такая яркость красок, свежесть образов, певучесть слова». А для Есенина это было самое прекрасное место на земле, потому что он родился в этом селе, знал в нем каждый уголок, каждую тропинку, каждое деревце, и оно было самым дорогим для него, самым любимым. Эта любовь была порождена не столько умом, сколько сердцем. Уехав в город, он тосковал по дому с голубыми ставнями, по шелесту клена у забора, по яблоне под окном, по запаху степных трав. В городской суете он никогда не забывал свое родное гнездо и при каждом удобном случае спешил на встречу с ним. В одном из стихотворений он писал:

Это был не литературный прием, а выражение глубоких чувств его души. Любовь к родине — это та непостижимая для ума сила, которая была пищей для его творчества. Уехав в Москву, он пишет школьному другу Грише Панфилову 14 сентября 1913 года: «Здесь много садов и скверов, но что они по сравнению с красотой наших полей и лесов».

Прибыв в марте 1915 года в Петроград, он уже через три месяца стремится в родное село, чтобы увидеть родные лица, дом с голубыми ставнями. В письме к издателю Мурашеву он пишет: «У Вас в Питере хорошо, а здесь в миллион раз лучше». Объездив почти полмира, он не нашел уголка красивее его села, его Рязанщины. Даже богатая экзотическая природа Кавказа оставляла его равнодушным, несмотря на то что двор его приятеля Льва Повицкого, у которого он иногда отдыхал, утопал в зелени, а рядом плескалось теплое море, к которому вела аллея из пальм, а он тосковал по родным местам: