Олег Пеньковский - Записки из тайника

Еще несколько слов о нашей артиллерии и ракетах. В Советском Союзе имеется два высших учебных заведения, в которых обучают как обычной артиллерийской технике, так и ракетной. И это не считая школ и специальных курсов, на которых обучают более узким специальностям.

Итак, академии: Военная инженерная артиллерийская академия имени Дзержинского, которая находится в Москве, и Ленинградская артиллерийская академия в Ленинграде. Это скорее школы для подготовки командного состава, нежели инженерного.

Долгое время при московской академии существовал иностранный факультет, на котором обучались как военнослужащие из восточноевропейских стран социалистического лагеря, так и из Северной Кореи и Китая. Однако, после того как двое восточных немцев, один поляк, один или двое венгров были арестованы за распространение антисоветской пропаганды и связь с иностранными посольствами в Москве, этот факультет перевели в город Воронеж. В академии на каждом факультете свой начальник, заместитель начальника, освобожденный секретарь партийной организации, старшие инструкторы, инструкторы, помощники преподавателей и технические работники лабораторий.

Там периодически функционируют высшие академические курсы, на которых курсантов знакомят с последними достижениями в области ракетной техники и артиллерии. На таких курсах я учился в 1959 году. Тогда курсантов было всего восемьдесят, двадцать из которых по окончании были направлены в войска, оснащенные установками с баллистическими ракетами.

В 1959 году в городе Калинине на базе Академии имени Дзержинского была создана Военная академия противовоздушной обороны СССР. В ней обучается персонал ракетных войск противовоздушной обороны страны.

Помимо этой академии, по приказу Хрущева был создан специальный научно-исследовательский институт, призванный решать проблемы, в частности связанные с радиоэлектроникой. Ему придан один экспериментальный ракетный батальон. Вся работа этого института направлена на совершенствование средств противоракетной обороны, или противоракет. Варенцов, Позовный и Бузинов говорят: «Слава Богу, наконец-то Хрущев от громких слов перешел к делу».

На основании того, что я услышал от Варенцова и других, могу смело утверждать, что у нас пока нет средств борьбы с ракетами противника. Однако работы в этом направлении ведутся интенсивными темпами.

Комментируя проблемы, с которыми сталкивается наша ракетная артиллерия, Варенцов и другие военные говорят примерно следующее: «Мы всегда подходим к решению своих проблем однобоко. Вот теперь все занялись только ракетами. Безусловно, они важны, но нельзя же забывать и об обычной артиллерии, о наших «старушках-пушках», которые состоят на вооружении полков и дивизий. А из-за этих ракет у нас, в классической артиллерии, нехватка буквально во всем. И не только у нас, но и в других родах войск тоже».

После того как Винн покинул Москву, Пеньковский приготовился к худшему. В комитете и Главном разведывательном управлении ему все еще доверяли или говорили, что доверяют. Во всяком случае, как он сообщил в «Записках», запрос на выезд его в заграничную командировку был направлен в Комитет государственной безопасности. «Одному Богу известно, каким будет ответ», — написал он. Пеньковский прекрасно понимал, что если ему откажут в выезде и во второй раз, то это будет означать, что он находится под подозрением не из-за своего отца, служившего в Белой армии, а по более серьезной причине.

В любом случае ему ничего не оставалось, как ждать решения «соседей» и обдумывать различные варианты побега. Его могли просто уволить из комитета и запретить дальнейшее общение с иностранцами. Если бы установили, что его отец был белогвардейцем, Пеньковский мог бы нажать на своих высокопоставленных друзей и знакомых, и тогда его оставили бы в комитете. При таком раскладе он планировал прежде всего обратиться за помощью к Варенцову и Серову, чтобы его, по крайней мере, не выгоняли из армии. Возможно, ему пришлось бы покинуть Москву. В этом случае Пеньковский постарался бы остаться в европейской части СССР, предпочтительно в Ленинграде. (На суде он признался, что именно этот город советовали ему его инструкторы из американской и английской разведок.)

Даже находясь в таком подвешенном состоянии, Пеньковский продолжал свою опасную работу: фотографировал материалы и пытался передавать их на Запад. 5 сентября он принес отснятую фотопленку в американское посольство и передал ее во время приема. Более безопасного способа передачи донесений он не находил. На следующий день Пеньковский попытался установить контакт с одним из его английских связных, но у него ничего не получилось.

22 октября, согласно советским источникам, Олег Пеньковский был арестован сотрудниками КГБ. 2 ноября в Будапеште сотрудники КГБ арестовали Гревилла Винна и переправили в Москву. В Венгрию англичанин приехал для организации передвижной промышленной выставки в странах Восточной Европы. В очередной раз он увидел Пеньковского на Лубянке, через замочную скважину в двери своей камеры.

Невольно возникает вопрос: каким образом они засветились? Скорее всего, их арест не был результатом проницательности и кропотливой работы сотрудников КГБ или ГРУ. В случае с Пеньковским и Винном все было не так, как это обычно происходит в шпионских романах. По законам жанра, должен бы существовать некий прозорливый полковник КГБ, который кропотливо накапливал отдельные, внешне совершенно невинные факты о деятельности Пеньковского, строил различные гипотезы и в конце концов пришел к выводу, что Пеньковский — предатель. В конце концов советские власти обнародовали имя такого человека — им оказался подполковник А.В. Гвоз-дилин. Однако о нем стало известно лишь через два года после суда над Пеньковским. (См. Эпилог.)

Тем не менее КГБ потребовалось целых двадцать три года, чтобы, с помощью ли Гвоздилина или без оной, установить, что отец Пеньковского действительно был белогвардейским офицером. И уже один этот факт заставляет усомниться в наличии в рядах КГБ своего собственного Арсена Люпена или даже Сэма Спейда [61] Сэм Спейд — сыщик, персонаж детективных романов Д. Хэммета. . Нет подтверждений и тому, что в разоблачении Пеньковского КГБ действовал быстро и проницательно.

Слежку за собой Пеньковский обнаружил в начале 1962 года, но, поскольку КГБ вел наблюдение за многими должностными лицами, он не усмотрел в этом ничего экстраординарного. Хотя встречи Пеньковского с миссис Чизолм могли показаться подозрительными, в принципе его встречи с иностранцами были в порядке вещей в силу занимаемого им поста как в комитете, так и в ГРУ. Только к началу лета стало ясно, что слежка кагэбэшников стала весьма интенсивной. Гревилл Винн даже подумал тогда, что КГБ подозревает их с Пеньковским в спекулятивных операциях.