Александр Казанцев - Через бури

Комиссия согласилась.

Турчанинов и шофер забрались на заднее сиденье машины, и оттуда послышался стук пишущей машинки. А вскоре появился сам документ на бланке с круглой печатью. Турчанинов зачитал его, и он вступил в силу.

Профессор стал директором, военинженер главным инженером и комбатом, солдатам предстояло встать к станкам и верстакам рядом с оставшимися старыми рабочими, задержавшимися с отъездом.

Времени не было. Немецкие танки рвались к Москве. Командующий Московским военным округом генерал-лейтенант Артемьев, пожелав лично вручить Званцеву мандат на право отзыва военнослужащих с нужными для производства специальностями, пожимая Званцеву руку сказал:

— Выручай, военинженер. Немцы не знают, допустить такого не могут, но между ними и Москвой нет армейских частей. Это факт! Я бросил туда курсантов и стариков-ополченцев, для которых сабля привычнее пулемета. Выручай своими тележками-камикадзе. За первый подбитый в городе танк — очередное воинское звание и орден тебе обеспечены. Валяй, браток!

— Вот и считай, Сашок, что открыли нам с тобой «шабашку», — говорил Иосифьян, сидя рядом со Званцевым в зеленой «эмке», когда тот отвозил его в Москву после испытания танкетки.

— Что ты имеешь в виду под «шабашкой»?

— А ты не знаешь? Едем мы с тобой вдвоем в машине, так слуший дарагой. И для других сразу забывай. Это инфрасекретно! Понял?

— Еще бы!

— «Шабашка» от слова «шабаш», конец. Машина в воздух — все на волю! Ясно?

— Не очень. Проясни.

— Ты ж фантаст! Вообрази. Товарищ Берия собирает команду специалистов. Как это делает, узнать опасно… Создает им все условия и ставит задачу. Скажем, поднять новую машину в воздух, и тогда — шабаш! Всем — воля. Вообразил?

— Попробую на обратном пути. Только жутко.

— Чего бояться? Мы с тобой еще не доросли, не академики и не главные конструкторы… А своя «шабашка» есть! И все на воле!

Всю обратную дорогу по ночной Москве Званцев сидел за рулем. Фантазия его разыгралась, как в первые дни войны, когда он сидел в полупустой электричке и представлял себе Гитлера с окружением, готовящих прыжок тигра «Барбароссы».

В приемной начальника Главного управления «СМЕРШа» (смерть шпионам) не было стульев. Они были заменены откидными сиденьями вдоль отделанной дорогим дубом стены. На их краешках и пристроились вызванные «на ковер» генералы, не решаясь даже переговариваться между собой.

Едва адъютант в полковничьих погонах, исполняющий обязанности секретаря, пропустил в страшный кабинет очередного посетителя, как тот, словно ошпаренный, вылетел оттуда. В дверях показался сам Абакумов, выше среднего роста, атлетически сложенный, с мерцающими глазами на скуластом лице.

Ружейным залпом прозвучал стук откинувшихся сидений, когда вскочили разом посетители.

— Я у Лаврентия Павловича, — бросил на ходу Абакумов адъютанту и вышел в коридор.

По лестнице на следующий этаж он поднимался, шагая через две ступеньки.

В приемной Берия секретарь-адъютант, уже в генеральском чине, встретил его многозначительными словами:

— Вас ждут, товарищ генерал-полковник.

Берия в неизменном золотом пенсне величественно восседал в кресле за затейливым письменным столом, судя по всему отнятым в революцию у бывшей знати.

— Можно подумать, что вам пришлось ехать ко мне через весь город, — недовольным тоном произнес он, добавив: — Впрочем, может быть, и придется ездить, но не так уж далеко.

— Я без лифта. Думал, что так быстрее, — переводя дыхание, оправдывался Абакумов.

— Садитесь, — указал Берия на стул перед длинным столом для совещаний.

Сам он поднялся и, подражая Сталину, стал расхаживать по кабинету, заложив одну руку за спину.

— Главнокомандующий сейчас занят переломом хода военных действий в нашу пользу. Ему некогда. Это надо понять. Мы должны поставить перед собой новую задачу.

— Товарищ Сталин? — с придыханием повторил Абакумов.

— У нас есть другой главнокомандующий? — едко спросил Берия.

— Нет, что вы, Лаврентий Павлович!

— Отныне мы должны помогать фронту, не только вылавливая немецких шпионов, а создавая у нас новые виды вооружения.

— Да, но… — пытался было вставить слово Абакумов. Берия насмешливо посмотрел на него, снял и протер пенсне:

— Не думаешь ли ты, что твои следователи на это способны?

— Нет, конечно, Лаврентий Павлович.

— Следователи должны будут подготовить творческий материал из мыслящих специалистов.

— А где их брать?

— А это уж твое дело. Найди. Ученых и инженеров пруд пруди. Отбери себе нужных людей и — к нам. И никаких церемоний.

— Вас понял! — вскочил начальник «СМЕРШа».

— Без наград не останемся. Ступеньки сделаешь и для меня и для себя, поскольку я тебе место освобожу.

— Целевые группы организуем. Под охраной! — радостно воскликнул Абакумов. — Будут работать как миленькие!

— Как миленькие работать станут, если им сказать: «Объект в воздух — все на волю!» Понимаешь? Пряник лучше кнута.

— Все ясно. Тотчас приступаю, — и Абакумов строевым шагом вышел из кабинета…

Это был старейший московский аэродром. Его поле помнило еще паровой самолет Можайского, который пролетел над землей всего несколько сажен. Здесь в разные периоды испытывали свои первые неуклюжие модели профессора Крылов и Жуковский, считающиеся отцами воздухоплавания. По их книгам учились все западные завоеватели воздуха. Выведенные русскими корифеями науки теоретические формулы легли в основу всех летательных аппаратов тяжелее воздуха.

Достойным их учеником и продолжателем был лидер советского самолетостроения Андрей Николаевич Туполев, удостоенный того, что его инициалы АНТ красовались на крыльях созданных им самолетов. Последний из них проходил летные испытания в воздухе. Его создатель стоял в чистом поле военного теперь аэродрома. Полуседой, коренастый и, судя по чуть расставленным словно вросшими в землю ногам, твердо стоящий на земле человек, он, запрокинув голову, наблюдал за вычурными виражами дерзкого летчика-испытателя.

Помощники Туполева, инженеры и конструкторы, зорко следили за выражением лица руководителя и за тем как шевелятся его руки, сжимаются и расслабляются пальцы, словно лежащие на рычагах управления. Он будто сам выходил в пике, делал рискованный маневр, летел кверху колесами, выпуская убранные шасси, как для посадки на облако, плавно переходя в нормальный полет. По движениям бровей и уголков губ шефа люди старались угадать, какие еще изменения решит внести великий Туполев в свою чудо-машину?