Александр Казанцев - Через бури

Свободной рукой, не защищавшей драное колено, Званцев еще раз обшарил карманы гимнастерки и опять нащупал лишь жесткие корочки военного удостоверения, побывавшего в водах Керченского пролива и обсыхавшего на таманском берегу. И ни единого рубля. И ни единого знакомого, чтобы занять…

Военинженер усаживался с гостьей за свободный столик, как на жесткое ложе гильотины. Белый кружевной убор официантки представлялся ему колпаком на голове палача, вручавшего безжалостной, разодетой помощнице орудие пытки — меню.

«Режьте меня на телячью или свинячью отбивную или шашлык из тупого барана!» — гневно думал о себе Званцев, кусая губы.

— Что будем пить, дружок мой?

— Я никогда ничего не пью и не курю. Мы с братом такую клятву кровью подписали еще в детстве.

— Это надо уважать. А мне цинандали! Его товарищ Сталин любит, — и, передав заказ, она понизила голос. — Мне поручено уговорить вас помочь Ивану Михайловичу в создании приключенческой книги о кругосветном путешествии, какое нам с ним предстоит проделать на обратном пути в Лондон. Вторично прямиком, по теории вероятности, нам не добраться.

Званцеву по той же теории вероятности выхода из Дубового зала не было, и он пробурчал:

— «Вокруг света в восемьдесят дней»! Так это не ко мне, а к Жюлю Верну.

— Кто это вспоминает моего любимого писателя? — послышался близкий раскатистый голос. — Говорят о писателе и капитане дальнего плавания на собственной яхте Жюле Верне, друге всех морей и моряков!

Званцев обернулся и увидел огромного, как ему показалось, военного моряка, капитана первого ранга.

— Здравствуйте, дорогой. Присаживайтесь к нам. Это мы вашего любимца вспоминали, — проворковала Майская..

Моряк приложился к ручке Агнии Александровны и с грохотом уселся за стол.

Званцев вскочил и как это положено военным, отрекомендовался старшему по званию:

— Военинженер третьего ранга Александр Званцев!

— Да ты садись, Саша, садись, — предложил моряк, громко крикнув: — Нюрочка, родная! Водки во спасение, и в приложение — все мое любимое! Посвети нам, солнышко!

Официантка знала, что принести и, кроме графина, появилась на столе и севрюга, и осетрина, и балык…

— Слышали? — начала Майская. — Народный комиссар просвещения роман «Пылающий остров» назвал таким же явлением, как «Хмурое утро».

— С чего это Потемкин после Алеши Толстого решил нас Фенимором Купером просветить?

— Так тот роман «Восстание на Кубе» написал, — рассмеялась Майская, — я сама переводила. А название продавцы придумали. А «Пылающий остров» написал наш военинженер Званцев, — и она, улыбаясь, кивнула на спутника. — Его остров сам пылает!

— Тогда давай, Саша, выпьем за твой еще не читанный мною роман.

— Он ничего не пьет. Мы его простим. Не так ли?

— Ну, не знаю, не знаю… По-нашему — не пьет, звания военного лишиться может.

— А я в армию рядовым, необученным пришел.

— Тогда за рядовых, что офицерами стали, чокнемся.

— Чокнуться я могу.

— И пригубить, — настаивал моряк.

— Если только из моего бокала цинандали, — выручила Агния Александровна.

— На том и порешим, — миролюбиво согласился моряк.

— Так, согласны? — лукаво сощурилась на своего «пленника» Агния Александровна.

Военинженер молча кивнул.

— И на помощь мужу тоже? — уточнила она.

— Когда Иван Михайлович сам прочтет мой роман и не предпочтет Купера в вашем переводе.

— А он уже прочел и выбор сделал, — захлопала в ладоши Агния Александровна. — Прочитайте завтрашние газеты и собирайтесь к нам в гости. На этот раз — машина наша.

— Друзья, у всех ли есть ночные пропуска? — спохватился капитан первого ранга.

Сердце у Званцева захолонуло: «Настал миг расплаты. Попросить денег взаймы у капитана?..» — подумал Званцев, но вместо этого бодро заявил:

— У нашей машины пропуск без права ее остановки.

— Молоток! Моряком бы тебе быть! Нюрочка, Заря моя вечерняя, запиши все на мой счет.

— Касса! — звонко разнеслось по Дубовому залу. — Мой столик записать на счет Соболева.

Сам Леонид Соболев! Так вот кто сидел за столом в нашей компании!

Впоследствии, работая вместе в Союзе писателей, они весело вспоминали их первую встречу.

Званцев развез по домам и Соболева, и Майскую.

Она тщетно хотела зазвать его к себе домой, чтобы заштопать дырку на коленке. Но он был непреклонен…

— Вот этот, за оградой с правой стороны, — закричал мальчик.

— Этот? — переспросил отец. — Тогда берись за руль, сворачивай в ворота. Я тебе помогу.

— Что это значит? — возмутилась Инна.

— Обещанный приз, — ответил Званцев.

— Неужели здесь?

— Конечно, а напротив на лестничной площадке — Мещеряков, замминистра электропромышленности.

Машина въехала во двор, завернула за дом и остановилась у первого подъезда.

Вверх вела широкая, когда-то устланная мягким ковром лестница. На свободной лестничной площадке справа и слева для состоятельных жильцов размещались по две богатые двух и трехкомнатные квартиры с высокими лепными потолками и дорогими обоями.

— Можно и соединить две соседние квартиры в одну, еще более просторную и красивую, — произнесла мечтательно Инна, едва они с мужем поднялись с первыми чемоданами. Она поставила свою ношу на пол и обняла Сашу.

— Наконец-то мы встретились! — воскликнула она, покрывая лицо мужа поцелуями. — Как я счастлива! Как счастлива. Приготовил мне дворец. Я — твоя королева! А ты мой противный бородатый король!

Войдя в квартиру, она тут же села за рояль и сыграла увлекающий вальс Штрауса. Потом вскочила и, напевая сыгранную мелодию, стала кружить по комнате. Саша, стоя в дверях, любовался ею. Он почувствовал себя так, как в лучшие годы их жизни.

Он пошел вниз за сыном и оставшимися вещами, а она села снова за рояль и стала играть этюд Рахманинова, который когда-то в исполнении Вакара зачаровал Сашу. Ему вспомнился Белорецк и Костя, друг закадычный…

Иосифьян позвонил Званцеву:

— Саша, зайди. Не пожалеешь.

Не в духе Андроника было так вызывать к себе главного инженера. В прошлый раз он хотел рассмотреть вместе с ним проект газовой турбины профессора Усова. Может быть, Игорь Евгеньевич Тамм, академик, которому прочат Нобелевскую премию, приехал познакомиться с иосифьяновской головокружительной идеей «закона действия»? Он дополнил теорию Максвелла, лежащую в основе расчетов электрических машин.

После длительного отсутствия кабинет директора всегда поражал своей роскошью. Здесь никого не удивили бы посетители в смокингах, с сигарами в зубах и даже пленительные дамы в блистательных туалетах. Но Званцева на этот раз ждало нечто иное.

— Разрешите вам представить, Валерия Алексеевна, нашего главного инженера, изобретателя, командира батальона, недавно вернувшегося с Крымского фронта, композитора сразу в двух областях — в музыке и шахматах. Кроме того еще и писателя-фантаста и поэта.