Александр Казанцев - Через бури

— Ay меня здесь в блиндаже пульт управления. Я отсюда нашими электробойцами управлять стану.

— Не слыхал, не слыхал. Думал, опять с саблями наголо вслед за товарищем Ворошиловым под пули пойдем.

— Что пуль из неприступного дота не будет — гарантирую.

— Ой, много на себя берешь, лейтенант.

— Сколько генерал-полковник Хренов приказал, не больше.

— Ну, смотри, лейтенант, чтоб из дота ни одной пули не было. Тогда пристраивайся.

— Да дота не будет, — заверил Гаршин и направился вдоль выходящего из леса кабеля.

В недавно отрытой траншее пахло сырой землей, как и в блиндаже, похожем на отсек подводной лодки. Лампочка от аккумулятора освещала щит с приборами, окулярами перископа и рычагами управления танкеткой, далеко спрятанной в капонире. От пульта к ней тянулись три саперных провода, намотанных в танкетке на три не вращающиеся шпули, как в текстильных машинах. Два провода от приводов гусениц, третий от взрывного заряда. Свободно сходя со шпуль, они остаются лежать на земле, где их так же трудно перебить, как два раза попасть в одну воронку.

Гаршин сел за пульт, прильнул глазами к окулярам перископа и увидел на освещенной солнцем земле проход, где полегло немало солдат, и проклятый дот с несколькими амбразурами для пулеметов. Батарея противотанковых пушек располагалась поблизости, в глубине позиции.

Лейтенант объявил в микрофон связи танковой электростанции в лесу:

— Готовность номер один!

Перед ним загорелась зеленая лампочка, и Гаршин отрапортовал готовность в штаб фронта. Тотчас рядом загорелась красная лампочка. Хренов давал сигнал атаки.

И Гаршин подал напряжение на два саперных провода, идущих к танкетке. Дрогнула стрелка вольтметра, Гаршин отчетливо увидел в стереоперископ, как танкетка вырвалась из укрытия и помчалась, отчаянно виляя, по воле Гаршина, чтобы не стать артиллерийской мишенью. Лейтенант ловко провел ее по краю воронок, преграждавших путь к доту.

Но на самой последней воронке от особо крупной авиабомбы, предназначавшейся для разрушения дота и теперь неожиданно защитившей его, танкетка завалилась в глубокую яму и, встав на дыбы у крутого откоса, буксуя обеими гусеницами, оказалась-таки мишенью для оторопевших было немецких артиллеристов. Они прямой наводкой расстреляли «малютку», но взрыва не произошло и не могло произойти, потому что взрыватель находился на пульте у Гаршина, и только он мог в нужный момент передать по третьему проводу взрывной импульс. Из ямы лишь повалил черный дым от горящего тола.

И только гитлеровцы торжествующе прокричали: «Хайль Гитлер!», яростно накрывая снарядами засеченное ими место, откуда выскочила застрявшая большевистская выдумка, как совсем в ином месте появилась другая такая же танкетка, выпущенная Гаршиным, переключившим электропитание на предусмотренный дублирующий боекомплект. Теперь Гаршин вел торпеду к проклятому доту с другой стороны, обходя опасную дымящуюся воронку. Едва придя в себя от первой-новинки, немцы спохватились, увидев вторую мчащуюся на них танкетку. Пулеметные очереди ей были нипочем. Тол от пуль не взрывается. И она, преодолев все препятствия неровного пути, была уже рядом с несокрушимой твердыней блокады. А дальше… было бы неверно сказать, что произошел взрыв. Это скорее походило на извержение вулкана или столкновение с астероидом, кометой или на светопреставление…

Когда черный дым рассеялся, то неприступного дота как не бывало. На его месте возник глубокий ров, вроде того, где хоронили без гробов ленинградцы своих близких.

Танки без потерь смяли противотанковые орудия, бегущая под прикрытием танков пехота ворвалась во вражеские окопы и захватила их. Комплексным ударом Ленинградская блокада была прорвана, о чем скупо сообщила военная сводка.

В пробитую брешь ворвались советские войска, атакуя гитлеровцев с внутренней, неукрепленной стороны, уничтожая или обращая их в бегство.

А за пехотой в город вошел караван грузовиков с продовольствием, столь необходимым задушенным блокадой, но стойким ленинградцам. Желанный час для них настал.

В победной суматохе Гаршин не нашел капитана первого пробивного отряда, да и необходимость свернуть свое хозяйство на случай переброски в другое место не допускала его отлучки, но он получил ее от Хренова после рапорта генерал-полковнику об успехе применения сухо-торпед.

— На помощь в прорыве блокады израсходованы две взрывотанкетки. Людских потерь нет. Хозяйство готово для использования в другом месте. Второй танк с полным боевым комплектом ждет приказа на берегу Онежского озера, где завершено окружение прижатой к озеру части блокирующего кольца.

— Знаю, знаю, голубчик. Успех был обеспечен подготовкой, а не выхватыванием сабель из ножен. А у нас полководцы с опытом Гражданской войны об инженерных методах ее ведения и слышать не хотят. У Иоанна Грозного, взявшего Казань подкопом под крепостные стены, «сабельным воеводам» не поздоровилось бы. Но не считай, что мы прорвали блокаду. Мы только подготовили ее, дали возможность всей мощью ударить в очищенное от артиллерии и пулеметов место. И вот теперь, когда блокада прорвана, меня к Архиглавному вызывают.

Званцеву об этом вызове впоследствии рассказал сам Хренов, а писатель в воображении восстановил его новую встречу с Верховным.

Как всегда, прием состоялся глубокой ночью. Поскребышев, осторожно открыв дверь, впустил фронтовика.

Сталин сидел с закрытыми глазами за знакомым Хренову столом с разноцветными телефонами.

Генерал старался ступать неслышно, но Сталин почувствовал его присутствие, встал и потянулся:

— Ну что, генерал-полковник, мало тебе прорыва «линии Маннергейма», ты и Ленинградскую блокаду прорвал?

— Никак нет, товарищ Сталин. Не мы прорвали блокаду, а только подготовили удар, убрав непроезжий камень с дороги, что и было нашей инженерной задачей, отработанной под Керчью.

— Значит, не зря в Крыму кости прогревал. А что за камень такой, перед которым столько народу полегло?

— Это не просто дот, долговременная огневая пулеметная точка, а исключительно удачно расположенная на высоте броневое сооружение. Пулемет держал под прицелом все подходы пехоты, идущей за танками. Под его защитой была и противотанковая артиллерия. Дот имел ключевое значение, потому и был особенно укреплен, выдерживая и артобстрел, и авиабомбардировки. А наша «козявка» оказалась для них опаснее. Заряд торпеды в сто килограммов тола был столь велик, что снес совершенно эту систему немецкой обороны и облегчил завершающий прорыв. А ударные силы Волховского фронта смяли, перерезав, осадное кольцо и напали на внешние защитные позиции врага с тыла, заставив капитулировать. Вот кто прорвал блокаду, а за нами, смею повториться, была только инженерная подготовка.