Александр Казанцев - Через бури

— Путь у нас дальний. Кто за рулем сидит, петь должен! Петь, — решил полковник.

Шестого августа 1945 года автоколонна полковника Званцева пересекла границу Советского Союза и покатила по Бессарабии. Во главе колонны в «олимпии-галатее» рядом со Званцевым, исполнявшим роль шофера, как и прежде, сидел Карахан. Помня горький опыт с мастерской, борясь с одуряющим сном, они пели самые разные песни и далее арии из опер. На переднем сиденьи между ними стоял тот самый радиоприемник, по которому Званцев услышал в Вене сообщение о Красном флаге над рейхстагом. Званцев заливисто распевал:

Карахан подпевал, но внезапно оборвал пение, нагнувшись к приемнику.

— Слушай передачу, полковник! Американцы сегодня сбросили атомную бомбу на японский город Хиросима.

Званцев перестал петь, и они вдвоем прослушали повторение советского сообщения о сброшенной американцами атомной бомбе. Карахан стал крутить настройку, ловя такие же сообщения из разных стран. Многоязычный эфир был заполнен атомом, словно его излучение пронзило всю радиоинформацию.

— Я не понимаю зачем? — воскликнул Званцев. — Ведь наше вступление в войну с Японией и разгром Квантунской армии, столько лет угрожавшей нам, решил исход войны. Атомная бомба — это страшно. Выделяемая энергия колоссальна. Мы с Иосифьяном прикидывали, занимаясь электропушкой. Слишком мощно для нее и неуправляемо.

— А вот мы послушаем комментарии самих американцев. Они смакуют и хвастаются по радио своим успехом.

— Я хоть и работал на всемирной выставке в Нью-Йорке в тридцать девятом году, научился сносно говорить по-английски, но не настолько, чтобы сейчас понять их трескотню.

— Тут я пригожусь. Мы с английским языком на «ты», переведу. Прежде всего, они отмечают, что взрыв бомбы произошел в воздухе над городом. В эпицентре взрывная волна небывалой силы обрушилась на улицы сверху, расплющивая автомашины на асфальте, срывая ветви с деревьев, превращая их в телеграфные столбы. Там, где волна ударяла под углом, она валила деревья в радиусе десятка километров, проламывала здания, отпечатывая на уцелевших стенах светлые тени прохожих. Они испарились в момент взрыва. Температура в самой бомбе тогда достигала десятков миллионов градусов. Люди, находясь в двадцати километрах от несчастного города, получали лучевые ожоги. В этом радиусе все деревья вырваны с корнем. По оценке довольных собой американцев, бомба уничтожила не менее ста тысяч мирных горожан.

— Довольно, подполковник! Не хочу слушать это бессовестное хвастовство бесчеловечным поступком.

— Хорошо, — пожал плечами Карахан. — Будем слушать только наше радио.

Но это решение не принесло Званцеву облегчения. Мысль его невольно возвращалась к подробностям чудовищного, ненужного, с военной точки зрения, взрыва, уничтожившего в один миг все население крупного города. Он никак не мог отделаться от смутного ощущения, будто он уже слышал когда-то нечто подобное, хотя атомных взрывов на Земле еще не было.

Напряжение памяти вернуло его к студенческим годам в Томске, когда все студенты с напряженным вниманием следили за экспедицией Виктора Сытина, направленного спасать пропавшего профессора Кулика, секретаря комиссии по метеоритам Академии наук. Он искал в тунгусской тайге упавший там самый большой в мире метеорит. Его падение вызвало грандиозный завал леса на территории, равной примерно Московской области и воздушную вол ну, обошедшую Земной шар дважды. Сходство таежного взрыва с несчастьем Хиросимы, захватило воображение Званцева как фантаста.

В Москве в Группкоме писателей он встречался с очеркистом Сытиным, защищавшим роман «Пылающий остров» от нападок злых критиков, высмеяв одного из них, за его, с позволения сказать, аргумент: «Всю ночь не спал, читая эту неудачную книгу». Саша не догадался спросить Сытина, не он ли участвовал в экспедиции Кулика к тунгусскому метеориту. По приезде в Москву надо встретиться с ним. Может быть, он расскажет о тунгусском диве, так напоминающем несчастье Хиросимы. Не ждет ли автора «Пылающего острова» новый увлекательный сюжет о скрытой в таежной глуши атомной лаборатории, где готовилось будущее преступление, которое никогда не должно повториться на Земле.

И словно в ответ на это, едва автоколонна пересекла границу Украины, как включенный радиоприемник передал новое сообщение ТАСС. Американцы сбросили на город Нагасаки вторую атомную бомбу, и волна взрыва обошла Земной шар дважды, что зафиксировано барографами метеостанций во многих странах мира. Последствия второго атомного взрыва были для Японии еще более тяжкими, и страна не выдержала, капитулировала в войне с Америкой.

Званцев со своей командой въезжал в Киев. К нему подошел командир расформированной части.

— Разрешите обратиться, товарищ полковник. Вам еще далеко ехать?

— До Москвы. А почему это вас интересует, товарищ капитан?

— Возьмите у меня бензин. Сливать в канаву совесть не позволяет, а тару сдавать надо порожней.

— С большой благодарностью приму. Для нас заправка в пути — всегда проблема. Находим воинские части и берем неиспользованные остатки горючего, а тут вы с желанным подарком.

— Это вы меня выручаете. Вам спасибо, товарищ полковник, — настаивал капитан.

— Я пойду распоряжусь, — предложил Карахан.

— Да, пожалуйста. Пусть майор Асланов примет. Бочки у него в мастерской.

— Простите, товарищ полковник, вы слышали, что американцы в Японии вытворяют?

— Да, теперь Нагасаки, — с горечью сказал Званцев.

— По-моему, судить надо наших союзничков в международном трибунале рядом с гитлеровцами за преступление против человечества.

— Победителей не судят, а надо бы, — ответил Званцев.

Капитан ушел удовлетворенный, а Званцев, дождавшись возвращения Карахана, поехал по адресу, который дала ему Лена Загорянская, найти сестру Жени Загорянского, Марианну. Он знал ее еще девочкой, в Москве. Она была замужем за Трощенко. Тот занимал видный пост и мог бы помочь горючим в завершении автопробега.

Саша застал обрадованную его появлением Марианну одну. Трощенко был в командировке Она, не долго раздумывая, утащила Сашу в оперетту. И они слушали прекрасную музыку Кальмана, огорчаясь, что Сильва походила не на обаятельную звезду, а больше напоминала поющую телефонную будку.

И гостеприимный Киев остался позади.

«Скоро Москва и новые заботы в институте, где все последнее время обходились без него, — думал Званцев. — Надо найти Сытина и уходить совсем в литературу. Но не идти там по пути приукрашивания действительности, что поощрялось, а увлечь читателя мечтой о светлом будущем, о том, что можно выдумать, изобрести, осуществить. Как отнесется к этому Иосифьян?» Званцев надеялся на его понимание.