Кевин Морер - Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона

Я прошел мимо модульных построек из автомобильных трейлеров, которые служили нам офисными помещениями, и направился к зданию оперативного центра. Трейлеры всегда вызывали у меня улыбку. Мы располагались рядом со зданием, откуда ВВС осуществляли руководство масштабными учениями, ежегодно проводимыми в рамках международной тренировочной программы «Красный флаг», а через дорогу от нас раскинулся лагерь эскадрилий условного противника, на учениях выступающего против истребительных эскадрилий США. Это были красивые новые здания.

У нас же были автотрейлеры и не было финансирования на улучшения. Все эскадрильи базировались в таких трейлерах. На авиабазе Неллис это уже стало притчей во языцех. «Хищники» всегда были словно нелюбимое дитя ВВС, невзирая на повышенное внимание со стороны СМИ, которые делали из нас едва ли не звезд с обложек глянцевых журналов.

Единственной «нормальной» кирпичной постройкой в лагере «Хищников» было здание оперативного центра. 15-я и 17-я эскадрильи делили его между собой. Две эскадрильи и их независимые оперативные центры разделял один лишь коридор. Я прошел через стальную дверь оперативного центра 15-й эскадрильи. Табличка у двери гласила: «Добро пожаловать в РО ЦЕНТКОМа». Мы размещались в 13 тысячах километров от Ближнего Востока. Тем не менее руководство эскадрильи хотело, чтобы экипажи помнили: внутри здания они находятся в зоне ответственности Центрального командования США.

Быстрее всего попасть в расположение моей эскадрильи — 17-й — можно было, срезав путь через оперативный пункт 15-й. Правда, служащие 15-й эскадрильи имели на нас зуб, потому что в наш оперативный центр им входить запрещалось, а мы использовали их оперативный пункт как коридор.

Делали мы это не из вредности, а чтобы обойти стороной единственную в здании уборную. Оттуда вечно воняло. Чтобы не действовать коллегам на нервы, я пошел более длинным путем. В коридоре по пути к оперативному пункту 17-й эскадрильи меня сопровождал тяжелый запах канализации. Видно, в мужском туалете снова образовался засор. Теперь его устранят только утром, и то в лучшем случае.

Отворив дверь нашего оперативного пункта, я остолбенел. Где привычная сонная комната?.. В помещении кипела бурная деятельность. Монго, сидевший за массивным столом руководителя полетов, казался напряженным. Еще более напряженным, чем обычно. Когда я вошел, он не встретил меня привычной щербатой улыбкой. Я взглянул на настенные мониторы, чтобы понять, что с нашими птичками. Оба аппарата были на земле. Погодная карта показывала, что вся южная часть Афганистана во власти мощного грозового циклона. Непонятно, с чего бы Монго быть на взводе.

— Что стряслось? — поинтересовался я.

— Мы только что потеряли отряд спецназа. На инструктаже получишь свежие данные.

Я весь обратился во внимание. Заранее заготовленные шутки мигом вылетели из головы.

Зазвонил телефон секретной связи, и Монго быстро поднял трубку. В эту смену он выполнял функцию руководителя полетов. Сообщал экипажам обновленную информацию, касающуюся наших заданий, и осуществлял надзор за всеми летательными аппаратами 17-й эскадрильи, находящимися в воздухе. Во время дежурств он подменял нас, если надо было отлучиться по нужде, а также работал с ООЦ, когда нашего офицера связи не задействовали в операции. Своего рода дирижер оркестра.

Я собрал полетные документы и прошел в инструктажную, чтобы получить задание на полет. Что бы ни случилось, как только я займу место в боксе, этим придется заниматься мне. Воздух в комнате был словно наэлектризован. Никто не шутил. Все понимали — произошло что-то нехорошее. Первым взял слово офицер разведки. Такое случалось редко, поскольку обычно инструктаж начинал уходивший со смены руководитель полетов, но Монго все еще сидел за столом, привязанный к телефонам засекреченной связи.

— В провинции Кунар атакован отряд спецназа, — начал офицер связи. — Начальство дает нам полную свободу действий для оказания помощи.

Начальству — ООЦ — в этом отношении следует отдать должное. Несмотря на всю важность отработки целей, оказанию поддержки американским военным отдавалось первостепенное значение.

Четыре бойца 5-го отряда сил специального назначения были атакованы в ходе выполнения ими разведывательной операции. Отряд забросили в район Дара-и-Печ афганской провинции Кунар перед тем, как высадить туда морпехов; те должны были обеспечивать в районе безопасность перед выборами в афганский парламент. Спецназовцы искали конспиративные дома, которые использовал Ахмад Шах, местный руководитель «Талибана». После выявления явок террориста спецназовцам совместно с солдатами морской пехоты надлежало либо захватить его, либо ликвидировать.

Отряд занял позицию на склоне горы под названием Савтало Сар в 32 километрах к западу от Асабадада. Их заметили местные чабаны и вскоре атаковали боевики Шаха. Вертолет «CH-47» с силами быстрого реагирования на борту, пришедший на помощь спецназу, был сбит ПТУРСом. При крушении вертолета погибли восемь спецназовцев и восемь солдат армейской авиации.

— Ваша задача — отыскать выживших.

Я поднял руку.

— А что насчет БПСО?

Участники боевой поисково-спасательной операции, или БПСО, обычно первыми прибывают на место происшествия. Впереди них обычно действуют силы быстрого реагирования. Я хотел понять обстановку, прежде чем мы бросимся на помощь. Кунар почти в пяти часах лета от нашей базы в Кандагаре. Истребитель из Баграма может добраться туда за тридцать минут.

Сотрудник разведки предвидел вопрос.

— СБР сбили, — сказал он. — Остальное вам расскажет карта погоды.

Закрепленный на потолке проектор вывел на экран изображение карты Афганистана, на которой расплывалось большое красное пятно. Красное — это плохо.

— В данный момент над районом боевых действий проходит грозовой фронт, — сообщил офицер метеорологической службы. — Баграм закрыт.

Радарный снимок показывал линию шквалов, протянувшуюся на юго-восток до самого Кандагара, где располагалась наша вторая по значимости военная база. Ни один летательный аппарат не мог подняться в воздух в такую бурю. Я все еще не понимал, в чем заключается наша роль. «Хищник» начинен электроникой, и его бортовое радиоэлектронное оборудование не имеет защиты от непогоды. Мы даже легкого дождя избегаем, опасаясь замыкания в чувствительных электронных схемах беспилотника, которое может привести к его крушению. Соваться в грозу — значит обрекать БПЛА на верную гибель.

— И как мы туда попадем? — спросил я.

— Вам поручается найти окно в небе и отыскать спецназ, — отрезал офицер разведки.

Я начал было возражать, когда вошел Монго.