Дмитрий Шелестов - Время Алексея Рыкова

Оказавшись однажды, сразу после апрельского взрыва масс, в этой толпе сторонников Временного правительства, Рыков резко выступил против господствовавших в ней ораторов, которые поносили Советы. Толпа на миг замерла, а затем с гвалтом и улюлюканьем бросилась на выступающего. Его схватили за горло, начали душить, пытались растерзать. Случайно оказавшиеся поблизости рабочие с большим трудом вызволили потерявшего сознание Рыкова из рук озверевшей «публики». Как и полтора десятилетия назад, во время кулачно-палочного разгона саратовского Первомая, он вновь физически ощутил глубину и ярость схватки, в водовороте которой шла его жизнь.

Условно говоря, один из незримых водоразделов этой схватки пролегал между Тверским бульваром и Скобелевской площадью. Она не только митинговала, но и стала революционным центром «второй столицы». Ещё в первые недели после свержения царизма стоявший напротив скобелевского памятника дом генерал-губернатора занял Московский Совет. Сюда же, в смотревшую своими окнами на площадь гостиницу «Дрезден», чуть позже, в июле, перебрались из «Капцов- ки» и руководители московских большевиков.

В следующем, 1918 году площадь получит современное название — Советская, а на месте памятника генералу поднимется обелиск свободы с символизирующей её женской фигурой. Революция по праву внесла эти коррективы: Московский Совет ко времени решающих октябрьских событий стал, по определению Ленина, «одним из первых по значению» 22.

Немало для этого было сделано Рыковым, который пережил летом и в начале осени 1917 года «моссоветовский этап» своей деятельности. Это было важное для него время. Оно стало своеобразным подготовительным классом к последующему активному участию в становлении советской государственности. Вместе с тем именно с приходом в Московский Совет он практически совершил непростой шаг от прежних форм нелегальной борьбы к повседневной широкой работе по организации масс, привлечению их на сторону «политически действующей партии».

В мае Рыков избирается членом президиума и становится товарищем (заместителем) председателя Московского Совета рабочих депутатов (Московский Совет солдатских депутатов существовал тогда отдельно, их слияние произошло в ноябре). Хотя к началу лета большевики являлись самой крупной фракцией Совета (около трети делегатов), руководство им оставалось в руках действовавших совместно меньшевиков к эсеров, которых поддерживали мелкие «социалистические» фракции, а также часть беспартийных депутатов.

Борьба Рыкова и других руководителей большевистской фракции, которую они вели внутри Совета, была нелёгкой. Председателем его исполкома был Лев Хинчук, участник революционного движения с 1890 года, член ЦК меньшевиков. В руководимое им большинство входили видные меньшевики и эсеры, которым пока ещё доверяла немалая часть московских трудящихся. Именно там, в рабочих районах, на предприятиях, в конечном счете определялась судьба принимаемых Советом решений и его действий. Работая под руководством МК, Рыков наладил связь с большевистскими организациями в районах; вместе с ними и опираясь на них, он повел борьбу за революционно-пролетарское воздействие на Совет, укрепление его силы, сплочение в нем пролетарских и интернационалистских групп, как требовала того резолюция Апрельской конференции.

«Непосредственно под влиянием Рыкова Московский Совет рабочих депутатов становился центром революционной мобилизации рабочих масс, орудием борьбы за власть пролетариата». В этом утверждении, опубликованном вскоре посте реабилитации Рыкова в одном из популярных еженедельников, неправда прошлых лет сменяется угрозой появления хрестоматийного глянца новой неправды, означающей, в сущности, перелицовку (смену «лиц») отживших стереотипов.

Слов нет, Рыков заявил себя в 1917 году одним из выдающихся большевистских организаторов — «прорабов революции». Но значит ли это, что революционность Московского Совета нарастала «непосредственно под его влиянием»? Такое утверждение в лучшем случае является упрощением. В действительности здесь сказались многие объективные (развитие революционного процесса борьбы московских трудящихся) и субъективные (деятельность сотен и тысяч большевиков, известных и безвестных, оставшихся безымянными для истории) факторы. Рыков был в числе тех, кто благодаря своему опыту, энергии, организаторскому и пропагандистскому таланту поднялся на гребень стремительно развивавшихся событий, совместными усилиями обеспечивал их движение в революционном русле, намеченном большевистской партией.

То была титаническая и одновременно повседневно-будничная работа, забиравшая все силы. Случалось, что, так и не добравшись до дома, Алексей Иванович оставался ночевать в здании Совета, благо здесь от генерал-губернаторского быта сохранились диваны.

Свой дом он уже имел. И это было новое в его личной жизни. Впрочем, строго говоря, свое жилище он ещё не обрёл. Приехавшие из Ростова Нина Семеновна (жизнь беспаспортного нелегала кончилась, и она теперь официально стала Рыковой), а также новый член их семьи — маленькая Наталка, разместились в квартире писателя Викентия Вересаева, брата большевика Петра Смидовича, дружеские отношения с которым у Рыкова сложились ещё во времена подполья. Пусть пока и не в своем жильё, но семья Рыковых наконец-то собралась вместе.

Но это «вместе» было весьма относительное. Не успела Нина Семеновна устроиться в Москве, как ей пришлось собирать мужа в длительную поездку. Хотя основная работа Рыкова была связана с московской большевистской организацией и с местным Советом, ему почти ежемесячно приходилось пользоваться вагонами Николаевской железной дороги, выезжать в Петроград.

На этот раз, в июне, он провел там почти три недели, будучи делегатом I Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Съезд, представлявший свыше 350 Cоветов всей страны, вполне мог, опираясь на поддержку масс, взять власть в свои руки. Однако большинство на нем принадлежало меньшевикам и эсерам (большевистская фракция включала около 10 % делегатов), которые настойчиво вели линию соглашения с буржуазией. Под сводами зала кадетского корпуса на Васильевском острове, где проходил съезд, монотонно журчали их речи с призывами к «единению всех сил революции» и к поддержке Временного правительства.

Мощным диссонансом таким призывам стали политические демонстрации, прошедшие в Петрограде и Москве, ознаменовавшие новый, июньский, революционный кризис. Рыков с вниманием вчитывался в сообщения петроградских газет о том, что в воскресенье, 18 июня (1 июля), во всех районах Москвы прошли многолюдные митинги и демонстрации. Над толпами людей колыхались транспаранты: «Вся власть Советам!», «Долой десять министров-капиталистов!», «Да здравствует контроль и организация производства!».