Дмитрий Шелестов - Время Алексея Рыкова

Дата возвращения Рыкова оттуда после победы октябрьского вооружённого восстания известна — 9 (22) ноября. Когда именно он прибыл в Петроград, достоверно не выяснено. Скорее всего в начале 20-х чисел октября. К тому времени, когда стали прибывать делегаты съезда, он уже освоился с новым петроградским адресом революции — Смольным. Здесь, в части здания института благородных девиц, с конца лета разместились ВЦИК и Петроградский Совет. С переходом последнего на большевистские позиции Смольный постепенно стал центром революционных сил, все более приобретая всероссийскую, а затем — со взрывной стремительностью — и мировую известность.

О том, что Рыков приехал в Петроград только к началу 20-х чисел октября, свидетельствуют и протоколы октябрьских заседаний ЦК. Из них видно, что он (как, впрочем, и Ногин с Бухариным) до конца месяца отсутствовал на этих заседаниях. Это не значит, конечно, что Рыков, Ногин и Бухарин, работавшие в Москве, стояли в стороне от обсуждения большевистским руководством вопросов подготовки и проведения восстания.

Рыков вместе со всеми членами ЦК испытал несокрушимую логику ленинской убежденности в победе вооружённого выступления и пролетарской революции. Твердая позиция вождя партии, его авторитет обеспечили преодоление колебаний, сплоченность партийного руководства революционными массами накануне и во время октябрьского штурма. Только двое — Зиновьев и Каменев — неправильно оценивая расстановку и соотношение социальных сил, голосовали на заседаниях ЦК 10 (23) и 16 (29) октября против вывода Ленина, что вооружённое восстание неизбежно и назрело.

Правда, к протоколу второго из этих заседаний приложена записка: «Уважаемые товарищи! Поданное нами заявление просим передать для опубликования в ЦО [центральном органе. — Д.Ш. ]. В. Ногин, В. Милютин, А. Рыков». Никакой соответствующей газетной публикации не последовало, а само заявление в бумагах ЦК, к сожалению, не сохранилось. О его содержании можно лишь предполагать, учитывая, что немногим более двух недель спустя, в начале ноября, подписавшие записку заявят вместе с Зиновьевым и Каменевым о выходе из ЦК.

Мы ещё коснёмся причин сделанного ими шага. Сейчас же стоит отметить иные обстоятельства, характеризующие ленинский подход к проявлению инакомыслия в среде его соратников, что относится и к пониманию отношения Ленина к Рыкову.

Наша историческая литература десятилетиями, применяя зловещие оценки, акцентировала внимание на октябрьском несогласии Зиновьева и Каменева с установкой Ленина на восстание. Все это было, и они, по точному замечанию одного из наблюдательных современников, «испытали на себе всю страшную силу ленинской аргументации». Но разве за взгляды Ленин назвал их штрейкбрехерами и потребовал исключить из партии? Совсем нет. Его резкое неприятие вызвало не открыто высказанное мнение, а непартийный поступок Зиновьева и Каменева, сделавших заявление по решенному ЦК вопросу в небольшевистской печати, по существу противопоставивших себя Центральному Комитету.

Если же говорить об оценке возникших тогда разногласий, то, может, небесполезно привести слова другого современника, и не просто современника, но и одного из деятельных участников событий: «Несмотря на разногласия, мы имели в лице этих товарищей [Зиновьева и Каменева. — Д.Ш. ] старых большевиков, стоящих на общей платформе большевизма… Раскола не было, а разногласия длились всего несколько дней, и только потому, что мы имели в лице Каменева и Зиновьева ленинцев, большевиков» [Курсив мой. — Д.Ш. ].

Так писал Сталин в 1924 году, в первые месяцы после кончины вождя партии, когда ещё не был порушен ленинский стиль её деятельности и жизни.

Здесь нет нужды лишний раз пересказывать широко известную историю победы Октябрьского вооружённого восстания в Петрограде, его ход от вторника до четверга, 24–26 октября (6–8 ноября) 1917 года, превративших обычные серединно-недельные дни в даты всемирно-исторической значимости.

Отметим только некоторые моменты. Год спустя, в ноябре восемнадцатого, в первый юбилей пролетарской революции, газета «Правда» опубликовала статью «Октябрьский переворот». В ней говорилось:

«Вдохновителем переворота с начала до конца был ЦК партии во главе с тов. Лениным… Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета т. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-Революционного Комитета [при Петроградском Совете. — Д-Ш.] партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому. Товарищи Антонов и Подвойский [руководившие взятием Зимнего дворца и арестом членов Временного правительства. — Д-Ш. ] были главными помощниками товарища Троцкого».

Эта оценка, как и приведенная выше, касающаяся Зиновьева и Каменева, также принадлежит Сталину. Статья «Октябрьский переворот» никогда впоследствии в таком виде не перепечатывалась. Не вошёл её полный текст и в издание Сочинений Сталина, осуществлявшееся во второй половине 40-х — начале 50-х годов. Зато предполагалось поместить в них «Историю ВКП (б). Краткий курс», почти начисто вычеркнувшую из революционных событий 1917 года октябрьскую когорту деятелей партии и вместе с тем утверждавшую, что в числе организаторов победы Октября был, к примеру, «сталинский нарком» Н.И. Ежов, который в 1917 году «подготовлял к восстанию солдатскую массу». Заметим ради точности, что в последующих изданиях «Краткого курса» (после 1938 года) это лживо-надуманное утверждение исчезло, как исчез и сам «сталинский нарком». Почти треть века назад началось исчезновение с библиотечных полок и «Краткого курса». Однако зияющие бреши, пробитые им в рядах октябрьской гвардии, остались и сейчас. Так, тщетно искать сведения об октябрьской деятельности Рыкова в обширнейшей мемуарной литературе, появившейся с 30-х годов, а в значительной, если не большей своей части, — с середины 50-х. Здесь урон, нанесённый сталинской схемой истории Октября, наиболее ощутим и тяжел. Историко-научную трактовку событий можно и нужно переосмыслить заново. Однако воспоминания заново не перепишешь, их авторов уже нет в живых. Вместе с ними навсегда ушли из исторической памяти тысячи важных и менее важных, но значительных в своей совокупности деталей, из которых была соткана реальная действительность неповторимых октябрьских дней.

Только недавно (да и то робко) прорвалась на страницы некоторых массовых изданий публикация набросков ленинского портрета, сделанных художником М. Шафраном 25 октября в Смольном. Именно таким, без привычных бородки и усов, увидел его после четырехмесячного перерыва Рыков. Сознавал ли он тогда, что появление Ленина в Смольном — один из решающих моментов в развитии восстания? Или, подобно многим другим большевистским руководителям, осознал это позже?