Дмитрий Шелестов - Время Алексея Рыкова

В приведенном выше отрывке из статьи Сталина автор с присущим ему стремлением к систематизации, а точнее, к рассечению событий, отделил «вдохновителей Октябрьского переворота» от его «практических организаторов». К первым он отнёс ЦК партии во главе с Лениным; что касается вторых, то «вся работа по практической организации восстания», по его утверждению, «проходила под непосредственным руководством» Троцкого.

Такое отсечение «вдохновителей» от «практических организаторов» было, разумеется, не случайно. Сталин всегда сугубо утилитарно подходил к освещению истории, как «дальней», так и «ближней», особенно «самой ближней». Не будем касаться того, почему он счел тогда нужным, по ещё не остывшим следам октябрьских событий, «выпятить» фигуру Троцкого. Причины могли быть разные: стремление прикрыть свои собственные октябрьские колебания и просчеты, попытка заигрывания с Троцким в первые послереволюционные месяцы, осознание своей несамостоятельности в руководстве партии и страны и т. д.

Подчеркнем другое, на наш взгляд, главное — в основе указанного пассажа Сталина лежало скрытое стремление умалить роль и значение Ленина в победе революции. Таким образом, уже тогда, в первую её годовщину, он сделал шаг к искажению истории Октября, рассчитанный не на ближнюю дорогу.

Эта дорога завела изучение многих вопросов истории тех незабываемых дней в тупик. Правда, в последние годы советские историки начали немало делать для восстановления исторической правды, развернули творческие научные дискуссии, в том числе и о событиях 24–25 октября 1917 года в Петрограде.

Вторник 24 октября начался для Рыкова задолго до рассвета. Предшествующий день был напряжённым, прошел в совещаниях и дискуссиях о назревающих событиях. Лишь поздней ночью Рыков и ряд других большевиков, прибывших на II съезд Советов, смогли покинуть Смольный и отправились ночевать в находившееся поблизости помещение издательства «Прибой». Здесь расположились кто как мог, прямо на кипах книг и брошюр. Но поспать удалось совсем недолго. Через три — четыре часа по-осеннему промозглую темноту комнаты прорезал телефонный звонок. Звонил Троцкий: «Керенский выступил… Все в Смольный!»

Решительно возглавив начавшееся 24 октября восстание, ЦК проявил затем медлительность. Часть членов ЦК (Троцкий, Сталин, а также, возможно, Ногин, Милютин, Рыков и некоторые другие) связывали дальнейший ход восстания с назначенным на 25 октября II Всероссийским съездом Советов. Но время не ждало, и счет его стремительно пошел на часы. Вечером 24 октября Ленин, вынужденный все ещё находиться на конспиративной квартире, направил в ЦК письмо: «Правительство колеблется. Надо добить его во что бы то ни стало!»

Несколько часов спустя, в начале ночи с 24 на 25 октября, Ленин, рискуя быть схваченным и на месте подвергнуться расправе, внезапно для всех появился в Смольном и непосредственно возглавил руководство восстанием. С этого времени маховик пролетарской революции, приведенный в действие объективным развитием политических событий, борьбой масс, волну которой вели большевики, получил мощный решающий импульс.

«Временное правительство низложено» — такими словами открывалось воззвание Петроградского ВРК «К гражданам России!», написанное Лениным утром 25 октября. В третьем часу пополудни Рыков вместе с рядом других членов ЦК пришел в Актовый зал Смольного. Здесь состоялось экстренное заседание Петроградского Совета, на котором было заслушено сообщение Троцкого о свержении Временного правительства и победе революции, сделанное им от имени ВРК.

Громом аплодисментов, как отметили назавтра газеты, встретили собравшиеся появление Ленина, а точнее, впервые прозвучавшую в этом зале его фамилию — Ленина в лицо знали пока лишь немногие. Свой доклад о задачах власти Советов он начал словами, которые впоследствии вошли в учебники истории: «Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась». «Отныне наступает новая полоса в истории России, и данная, третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма».

Тот день навсегда остался в памяти Рыкова. «После Октябрьского переворота прошло уже 10 лет, — говорил он, выступая в октябре 1927 года с докладом на юбилейной сессии ЦИК СССР в Ленинграде. — Даже в памяти ближайших его участников стали сглаживаться отдельные моменты этой борьбы».

Юбилейный доклад Рыков произнес в Таврическом дворце, побывав накануне в Белом (Актовом) зале Смольного, привычно знакомом и вместе с тем как бы отстранённом временем и уже появившейся музейно-строгой торжественностью. Однако и тогда, сквозь десятилетнюю временную дымку, Рыков — «ближайший участник переворота», используя его выражение, — мысленно видел его иным.

25 октября 1917 года, через несколько часов после заседания Петроградского Совета, зал Смольного стал ареной бушующих революционных страстей. Ровно в 10 часов 40 минут вечера здесь открылся II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов.

Время его открытия зафиксировано до минут, протоколы же не то что не сохранились, а просто не велись. Приглашенные на съезд думские стенографистки вскоре покинули Актовый зал вслед за оказавшимися немногочисленными меньшевистскими и правоэсеровскими делегатами. Работа съезда была реконструирована позже по отчетам, печатавшимся в «Правде», сверенным с публикациями других газет. Бесценными оказались и записи американского репортера Джона Рида, ставшего первым летописцем октябрьских событий, автором книги «Десять дней, которые потрясли мир», получившей высокую оценку Ленина.

Записи Рида позволяют представить Актовый зал таким, каким видел его Рыков незадолго до полуночи 25 октября. «Освещённые огромными белыми люстрами, на скамьях и стульях, в проходах, на подоконниках, даже на краю возвышения для президиума сидели представители рабочих и солдат всей России. То в тревожной тишине, то в диком шуме ждали они председательского звонка. Помещение не отапливалось, но в нем было жарко от испарений немытых человеческих тел. Неприятный синий табачный дым поднимался вверх и висел в спертом воздухе. Время от времени кто-нибудь из руководящих лиц поднимался на трибуну и просил товарищей перестать курить. Тогда все присутствующие, в том числе и сами курящие, поднимали крик: «Товарищи, не курите!» И курение продолжалось».

Вряд ли Рыков замечал табачный дым, и не только потому, что сам был курильщиком. Вместе с другими членами ЦК — делегатами съезда он напряжённо ждал его открытия. Ленин в зале отсутствовал: в ту ночь он находился в одной из комнат Смольного, занятой ВРК, где держал постоянную связь с Н.И. Подвойским, руководившим взятием Зимнего дворца. Когда в 3 часа ночи радостно-возбуждённый Подвойский приехал в Смольный, чтобы сообщить об аресте членов Временного правительства, он застал Владимира Ильича за подготовкой первых декретов Советской власти.