Дмитрий Шелестов - Время Алексея Рыкова

Когда Рыков, зачитывая свои выписки из работ Ленина, пытался доказать на заседании Политбюро, что без использования буржуазных специалистов «не построить нам социализм», думается, он сознавал, что на самом деле обсуждаемая проблема шире и глубже, что она выражает отношение и к созданию новой, советской культуры. О ней в двух словах не скажешь. Алексей Иванович принадлежал к той части старой партийной гвардии, которая стремилась оказать сдерживающее воздействие на широко распространившееся в 20-е годы нигилистическое отношение к культурному наследию. Отдавая немало сил борьбе за ликвидацию элементарной неграмотности масс, он вместе с тем был убежден, что дальнейший подъем их культурного уровня связан с развитием не только образования, но и всей духовной жизни страны. «Красный премьер-министр», несомненно, был в числе тех, кто способствовал возникновению в 20~е годы благоприятных (и к сожалению, недолговременных) условий для исканий творческой интеллигенции, выявившихся в многообразии литературного процесса тех лет, киноискусства, театральной жизни, живописи и т. д.

Во всем этом проявились и чисто личные качества Рыкова, широта его интересов и кругозора. Трудно представить его преемника по Совнаркому Молотова или, скажем, Калинина (в конце 30-х годов несколько неожиданно занявшегося вопросами искусства и объявившего саксофон и вообще джаз чуждыми советским людям проявлениями «разложившейся буржуазной культуры») в качестве посетителей и участников известных литературных «Никитинских субботников». А Алексей Иванович вместе с женой, с трудом выкроив время, посещал их. И делал это именно в силу внутренней потребности, которая определяла его интерес к художественным выставкам, театру, к постоянному общению со многими деятелями культуры.

Изменение культурного быта страны, считал Рыков, является первоочередной задачей, решение которой — сложный процесс, взаимосвязанный с развитием советской экономики. «Нельзя отделять хозяйственную революцию от культурной, — говорил он в 1927 году. — Ножницы в этой области могут обойтись очень дорого… Отставать на культурном фронте едва ли намного безопаснее, чем отставать в восстановлении той или другой отдельной отрасли нашего сельского хозяйства или нашей промышленности».

Употребленное здесь Алексеем Ивановичем слово «восстановление» к тому времени уже стало постепенно исчезать из обихода. Ведь то был год, когда показатели валовой продукции сельского хозяйства и промышленности пересекли пунктирную линию «довоенного уровня» и начали постепенно подниматься выше. Диаграмма их движения была не случайно приведена в начале разговора о первом условно выделенном этапе деятельности Рыкова во главе правительства (1924–1927). За её скупыми, двинувшимися кверху линиями — мозоли и пот простых тружеников, их слезы и радости, их совместные усилия, казалось бы чудом спасшие страну от разрухи и голода. Но в реальной жизни, как известно, чудес не бывает. Это чудо в действительности — повседневный и, в общем-то, обычный труд миллионов людей, которые в совокупности явились, как мы теперь говорим, человеческим фактором, главным фактором, определившим свершенное. Его привело в действие тоже не чудо, а оказавшаяся реалистической и жизненной социально-экономическая политика, которая со времени Ленина обозначается короткой аббревиатурой — нэп.

С середины 20-х годов рядом и в непосредственной связи с ней возникло новое понятие — «социалистическая реконструкция народного хозяйства». Оно выразило постепенный переход Советской страны, шедшей по пути нэпа, к новой фазе своего развития, которую Рыков, подводя итог работы XIV съезда ВКП (б), определил как начало эпохи «органического положительного строительства социализма».

И вот по прошествии почти двух лет, 19 декабря 1927 года, он вновь на трибуне партсъезда, теперь XV, и вновь звучат его слова, заключающие многодневные съездовские заседания:

— Самый факт, что на повестке дня съезда был поставлен вопрос о пятилетием плане, означает, что мы приступили к осуществлению развернутой программы социалистического строительства. На этом съезде впервые в качестве крупной конкретной задачи встал вопрос относительно строительства социализма в деревне на основе коллективизации и обобществления крестьянского хозяйства. Уже самый факт обсуждения этих двух проблем на XV съезде партии в достаточной степени характеризует ту новую эпоху, в которую вступают вся партия, рабочий класс и весь Советский Союз.

Само собой разумеется, что, подводя общие итоги работы и решений XIV и XV съездов партии, Рыков излагал не личную оценку, а суть коллективно выработанной и принятой (в том числе Сталиным, как и другими партийными руководителями) генеральной линии партии. Её преемственность от XIV к XV съезду несомненна. Она выражается прежде всего в неизменности главной установки — развертывания и наращивания социалистического строительства (и его стержня — социалистической реконструкции народного хозяйства) на путях нэпа.

На XV съезде Рыков выступил с докладом «О директивах по составлению пятилетнего плана развития народного хозяйства». Доклад, конкретизирующий работу по подготовке плана, сделал председатель Госплана СССР Г.М. Кржижановский.

Съезд принял резолюцию, озаглавленную так же, как и доклад Рыкова. Ряд современных исследователей-экономистов оценивает её как политический документ первостепенного значения. Не имея возможности подробно остановиться на этой оценке, отметим только некоторые моменты. Впервые в мировой истории предпринималась попытка обеспечить экономическое развитие в целом на основе общегосударственного плана, рассчитанного на относительно длительный период (до этого существовала практика годичного народнохозяйственного планирования).

Принятые съездом «Директивы» (они почти не содержали конкретных цифр) были пронизаны идеей народнохозяйственного оптимума, обосновывали приоритет стратегических, долгосрочных интересов вопреки левацкой установке на «скачок». В таком же аспекте определялся подход к проблеме темпов экономического роста. «Здесь следует исходить не из максимума темпа накопления на ближайший год или несколько лет, а из такого соотношения элементов народного хозяйства, которое обеспечивало бы длительно наиболее быстрый темп развития».

Народнохозяйственный оптимум являлся ориентиром и для решения вопроса о всех стратегических пропорциях: между накоплением и потреблением, промышленностью и сельским хозяйством, тяжелой и лёгкой индустрией. При этом отмечалось: «Неправильно исходить из требования максимальной перекачки средств из сферы крестьянского хозяйства в сферу индустрии, ибо это требование означает не только политический разрыв с крестьянством, но и подрыв сырьевой базы самой индустрии, подрыв её внутреннего рынка, подрыв экспорта и нарушение всей народнохозяйственной системы».