Василий Козлов - Люди особого склада

План операции был такой: подразделения Гуляева, Пакуша, Бумажкова и отряды Цикунова и Патрина наносят главный удар по гарнизону с западной и северной стороны. Для прикрытия флангов Павловский и Храпко выставляют боевые засады у деревни Косаричи и на дорогах, ведущих к гарнизону. Сигналом к началу боя должны служить две красные ракеты.

Перед самым наступлением разведка донесла, что противник с обозом и основным вооружением вышел из деревни Катка и двигается к деревне Хоромцы Октябрьского района. К вечеру гитлеровцы заняли Хоромцы и выставили усиленные посты и патрули. Пришлось спешно изменять план операции. Командирам отрядов и подразделении были поставлены дополнительные задачи: резервной группе, находящейся при штабе, нанести удар по противнику в деревне Хоромцы с юга; Пакушу и Патрину неожиданно ворваться в деревню с севера; Бумажкову ударить по вражескому гарнизону в совхозе имени Потапенко. У противника оставалась свободной дорога на деревню Бобровичи. Гуляеву и Цикунову было приказано разместить засады в лесу и перегородить эту дорогу.

Наступление началось утром 10 августа 1942 года. В результате стремительной атаки гитлеровцы были выбиты из деревни. Они отошли в небольшой лесок на север от Хоромцев и там укрепились.

Тем временем подразделения Павловского и Храпко форсировали реку Птичь. Внезапным ударом они разбили противника в совхозе «Холопеничи» и повели наступление на деревню Катка. Здесь оставались охранные группы вражеского гарнизона и военное имущество. Партизаны уничтожили остатки катковского гарнизона и захватили богатые трофеи. Партизаны разбили также гитлеровский гарнизон в деревне Слободка.

Бой с основными силами гитлеровцев, укрепившихся в лесу, продолжался свыше суток. Более трех десятков фашистов было убито, много ранено. Уцелевшие бежали в Глусск, оставив на поле боя почти все вооружение и боеприпасы. Несколько полицаев сдалось в плен.

Наши отряды потерь не имели, только двое партизан были ранены и то не тяжело.

Эти успехи на поле боя ободряли колхозников — строителей аэродрома, вдохновляли их на самоотверженный труд. За две недели площадь будущего аэродрома была раскорчевана. За несколько дней ее выровняли, засыпали щебнем и утрамбовали. К концу августа аэродром был готов. Оставалось только на случай налета вражеской авиации оборудовать ложный аэродром. Это могли сделать и сами партизаны. Однако строители не расходились. Однажды Филиппушка пришел в штаб и сказал:

— Мои бригады просят еще работы.

Мы посоветовались между собой и решили позволить строителям остаться на острове. Одной группе поручили маскировку аэродрома, и она прекрасно справилась с этой задачей. Если самолеты не ожидались, на аэродроме появлялись сосны и елки, и с воздуха невозможно было установить, аэродром это или лес. Колхозники построили землянки для обслуживающего персонала и раненых бойцов, которые отправлялись в советский тыл и оборудовали ложный аэродром. Получилось, что только небольшая часть строителей вернулась в деревни, большинство осталось в партизанах. Одни вошли в команду обслуживания и хозяйственные взводы, другие получили оружие и стали в боевые ряды партизан.

С первых дней сентября 1942 года на наш аэродром начали прилетать крылатые гости из Москвы и других городов Советского Союза. Наш аэродром скоро стал известен советским людям за тысячи километров. О нем знали на Украине, в Литве, Латвии. О нем знали партизаны Польши и Чехословакии.

Сотни раненых народных мстителей Белоруссии и Украины были отправлены с этого аэродрома в советский тыл. Аэродромом пользовались на протяжении нескольких месяцев партизаны братской Украины. Однажды к нам прилетели секретарь ЦК КП(б) Украины товарищ Коротченко и начальник партизанского штаба Украины Строкач. С лесного аэродрома были вывезены в советский тыл и размещены в специальных домах тысячи детей погибших партизан и воинов Красной Армии. Отсюда мы переправили в Москву видных ученых и крупных специалистов Белоруссии, которые не успели эвакуироваться в начале войны.

Все годы войны пользовались мы зысловским аэродромом. Он служил важнейшим средством прямой связи с Большой землей для многих партизанских соединений Белоруссии.

Как только аэродром был готов, мы стали с часу на час ожидать самолета из Москвы. Он мог появиться в любой момент. Тоска по родной советской земле была настолько сильной, что многие в нетерпеливом ожидании не спали круглые сутки. Волновались все: и те, что дежурили на аэродроме, и те, что оставались в лагере. Да и сам я был очень взволнован. С первым самолетом, который у нас приземлится, я должен буду вылететь в Москву. Центральный Комитет КП(б)Б и Центральный штаб партизанского движения вызывали меня для отчета.

Москва — любимая столица нашей Родины! Во все время суровой партизанской жизни ты была в наших сердцах. Каждую минуту, каждое мгновение мы думали о тебе, великой и могучей, неповторимо прекрасной, по-матерински ласковой и заботливой для своих сынов и дочерей, которые, не жалея жизни, защищали священную землю Советов под боевыми знаменами великого Ленина.

При воспоминании о тех днях и сегодня взволнованно бьется мое сердце. Помню одну тихую сентябрьскую ночь, такие ночи бывают часто в Белоруссии. Над головой небо будто стеклянное, и звезды кажутся особенно близкими к земле. Тишину нарушает только ветер, сдувающий с ветвей первые осенние листья. Я лежал на взгорке вблизи аэродрома, положив под себя ватную куртку. Глаза блуждали по восточному краю неба. Я ждал, что вот-вот среди множества синих звезд вспыхнут другие, летучие звезды — вестники Большой земли. Перед глазами всплывали волнующие картины Москвы — той Москвы, которую я помнил еще с мирных дней… Красная площадь, гранит Мавзолея, зубчатая стена и Спасская башня, ровные ряды молодых серебристых елей, высокие рубиновые звезды над дворцами Кремля. Сколько раз я ходил вокруг Кремля!.. И теперь, на партизанском аэродроме, мне казалось, что я снова прохожу знакомым путем, около Москвы-реки, по Каменному мосту, вблизи Боровицких ворот, около Манежа и Исторического музея. Но теперь башни Кремля вставали передо мной могучими воинами-богатырями с нахмуренным челом, несокрушимыми в бою.

Мне очень хотелось побывать в Москве. Зная, что меня вызывают, я все-таки не мог представить себе, что буду в родной столице. Легко понять, как обрадовался я, получив радиограмму. Но одно беспокоило меня: надолго ли меня вызывают? Я считал, что я не должен в такое суровое время оставлять товарищей по борьбе. Положение наше было довольно сложным. Гитлер бросил против партизан крупные силы. Отряды нашего соединения вели жестокие непрерывные бои на всей; территории Минской, Могилевской, Полесской, Барановичской и Пинской областей. Мы наносили врагу большие потери в живой силе и технике, срывали его планы. Но со дня на день нужно было ожидать подхода новых частей противника.