Борис Четвериков - Котовский

Вышел на улицу — чудесный вечер. Но эти переодетые городовые, эти шустрые молодые люди, заглядывающие в лица прохожих…

«Кажется, облава не кончилась», — подумал с тревогой Котовский.

Ему встретились подозрительные люди — штатские, но с военной выправкой. Котовский без колебаний шагнул на ступеньки собора, снял котелок, мелко перекрестился и вошел в открытые двери.

Шло богослужение, гудел дьякон, на клиросе церковные певчие следили за палочкой регента и, скучая, щипали друг друга и фыркали в кулак. Котовский протискался вперед и стал разглядывать стоявшую впереди барыню, рыжую, тощую, истово молившуюся, по-видимому, наделавшую много грехов.

И вдруг совсем рядом, справа, он увидел не кого-нибудь, а пристава второго участка Хаджи-Коли, того самого, что арестовал его на Гончарной.

Котовский передал деньги, шепнув: «На свечку». Деньги, переходя от одного прихожанина к другому, попали в руки толстого церковного старосты, затем так же по рукам пошла восковая свеча. Котовский сделал шаг влево, чтобы наклониться к старушке и зажечь от ее свечи свою.

«Какое знакомое лицо! — размышлял между тем Хаджи-Коли. — Где бы я мог его видеть? Или похож на кого?»

Важный господин изредка и не слишком поспешно крестился. Оно и понятно: солидные люди даже в общении с вездесущим сохраняют собственное достоинство.

Еще раза два скосил глаза на незнакомца пристав Хаджи-Коли. Ничего не припомнил. Постарался настроиться на соответствующий моменту лад. Он был верующий, являлся к началу церковной службы так же аккуратно, как в полицейское управление, крестил лоб при каждом возгласе «аминь» и считал непристойным думать о посторонних вещах во время молитвы.

Когда же он не выдержал характера и еще раз покосился, незнакомого господина уже не было. Вышел или протиснулся к левому клиросу?

Котовский решил после этого случая перебраться из Кишинева в любое глухое местечко. Слишком много полиции нагнали в Кишинев!

Ему удалось поступить на полевые работы в имении Бардар в Кишиневском уезде. Работа была поденная, поэтому никто не спрашивал, если случались отлучки. Заработал — получай. Не явился — не надо.

Здесь среди работников со многими сдружился. Народ все трудовой, и разговоры среди них беспокойные: клянут порядки, бранят царя, ругают помещиков.

— Убивали их в девятьсот пятом! — толковал один во время перекура. И мало еще.

— Пусть живут, только землю у них отнять. Нахватали земли, а обработать своими руками не могут.

— Землю они не отдадут! На это не надейся! Смотри, чтобы у тебя последнюю не забрали, — устало говорил пожилой крестьянин, залатанный, нечесаный, жалкий.

И Котовский тоже вставлял свое слово:

— Вот сейчас у кого мы работаем? Он и не помещик, наш хозяин, а помещику не уступит. Маленький помещик, попросту кулак-хуторянин.

— Мал, да удал, — отозвался другой собеседник Котовского, помоложе.

— У нас, в Татарбунарах, крестьяне на общем сходе постановили не охранять казенные учреждения. Довольно! И десятских отказались представлять. Вот как у нас.

— А те что?

— Бунт, говорят.

— Пускай бунт. Какая разница?

— Смотрите, мы толкуем про бунт, а, никак, к нам стражники пожаловали.

Не успели договорить эти слова, как тот, что помоложе, вскочил — и только его и видели.

— Не нравится, стало быть, со стражниками встречаться, — усмехнулся пожилой. — Ну, да оно и верно, лучше от них подальше. Облава, поди, на дезертиров. А что толку? Выловят их, сдадут коменданту, а они опять разбегутся. Устал народ воевать.

Стражники спешились. Следом прискакал на коне пристав Полтораднев, деловой, старающийся выслужиться перед начальством. Полтораднев слез с коня. Мужики толпились поодаль, но тоже слушали и глазели. Оказывается, речь шла о Котовском. Полтораднев распушил стражников, что они плохо ловят.

— Вы что, я вас спрашиваю, иголку ищете в сене? Человека вы ищете, разбойника, вот кого вы ищете! Поняли?

— Поняли, — отвечали стражники.

— Это уж чего тут не понять, — пробормотал пожилой крестьянин, хотя никто его не спрашивал. — То человек, а то иголка. Разница!

— Вместо того чтобы ловить преступника Котовского, вы просто ездите по дорогам, проще говоря, лодыря гоняете, дурака валяете. Между тем какая задача перед вами поставлена? Найти и изловить! Поняли?

— Поняли, — отвечали стражники.

— Кого изловить? Котовского! Ясно?

— Ясно, — отвечали стражники.

Котовский стоял рядом с пожилым крестьянином, слушал, как распекает стражников Полтораднев, и улыбался. Узнать его было трудно.

Полтораднев вынул аккуратно сложенный носовой платок, вытер пот на лбу, вскарабкался на седло и уехал.

— Сам бы ловил, — ворчали стражники, — накричать — немудреное дело. «Не иголка»!

Котовский подошел поближе:

— Здорово, служивые! Это кто такой сердитый приезжал?

— Пристав. Ему что — поговорил да уехал, а мы уже неделю по дорогам мотаемся.

— Так вам будет хоть награда какая или повышение, если вы изловите этого Котовского? А то я бы вам помог его изловить?

— Уж коли мы не можем, где тебе!

— Ну все-таки… Я-то местный, мне легче проследить.

— А ну тебя. Ты проследишь, а в нас он стрелять будет.

— Это стражнички правильно говорят, — поспешно согласился пожилой крестьянин.

А когда они остались одни, добавил:

— Постыдился бы ты, бога бы побоялся: Котовского помогать ловить! Не ожидал я от тебя, человек ты ровно бы умный, а вон до чего додумался!

— Дядя, да ведь я и есть Котовский.

— Да ну-у?! А не врешь?

— Чего мне врать?

— Вот это здорово! Тогда, значит, ты правильную линию держал.

— А теперь мне надо отсюда убираться. Будь здоров, землячок!

— Пошли тебе бог удачи! А уж я этой встречи вовек не забуду!

Котовскому удалось раздобыть новый паспорт на имя Ивана Рошкована. Не говоря о том, что сам паспорт был отличный, что называется — комар носа не подточит, но помимо паспорта были выправлены все документы, удостоверяющие, что Иван Рошкован — белобилетник, призыву в войска не подлежит, и медицинские справки о хромоте и о том, что правая нога Рошкована короче левой на пять сантиметров — иди проверь.

Котовский наложил в левый сапог несколько стелек и в самом деле стал припадать на правую ногу.

Белобилетник и притом вполне здоровый и работоспособный — это ли не клад для любого рачительного хозяина! Да еще в такое трудное время, когда вообще рабочих рук не хватает, когда у крестьян половина земли осталась незасеянной, — некому работать, все в армии!

Георгий Стаматов на вотчине Кайнары был нового типа помещик, выбившийся из мужиков. Георгий Стаматов сам этим очень гордился.

— Я простой мужик, — бил он себя в грудь узловатым, с грязными ногтями, с уцелевшими еще мозолями кулачищем, — я простой мужик, и род мой мужицкий, и знаю я мужицкую породу, все ухватки знаю их, как облупленных! Старого воробья на мякине не проведешь! Мне подавай работу! А ты, Иван, вижу, дельный человек, мы с тобой поладим.