Филипп Бобков - КГБ и власть

Те, кто посылал парня, не сомневались в успехе. Агент в Москве надежный — скромный инженер, человек вне подозрений, он знает, как дальше поступить с поясом.

Заняв номер в одной из гостиниц, Броз-Соколов тут же позвонил по телефону.

— Слушаю, — раздался мужской голос.

— Можно инженера X.?

— А кто его спрашивает?

— Я приезжий из Прибалтики.

Это был пароль.

— Минуточку.

Связному, конечно, и в голову не приходило, что он разговаривает с нашим сотрудником, который находился в здании МГБ.

Потом трубку взял другой сотрудник. Он предложил молодому человеку встретиться где-нибудь на улице.

— Нет, на улице нельзя. Назначьте время, я сам приеду к вам домой.

— Это невозможно, в квартире ремонт, рабочие не уйдут до поздней ночи.

— Так, может быть, вы приедете ко мне в гостиницу?

Он назвал гостиницу и номер комнаты.

— Извините, я сегодня не могу. Давайте встретимся завтра.

Установив наблюдение за связным, мы три дня под различными предлогами откладывали встречу. Необходимо было убедиться, что он ни с кем не встречается и никуда не звонит. Наконец ему назначили свидание у входа в парк Сокольники. Поначалу он не соглашался.

— Мне надо кое-что передать вам.

— Это не проблема. Там достаточно укромных мест.

Несчастному парню стало совсем невмоготу, он измучился с этим проклятым поясом, который не снимал ни днем, ни ночью. В конце концов он согласился встретиться.

Оперативный работник и связной сообщили друг другу свои приметы, после чего двое наших работников отправились в парк. Их сопровождал оператор, который должен был скрытой камерой снять и саму встречу, и весь путь до «укромного уголка», а главное, не упустить момент передачи пояса.

В поясе оказались микропленки с текстами листовок, инструкций по созданию групп НТС, а также значительная сумма денег в рублях и долларах.

Откровенно говоря, не очень хотелось доводить дело Соколова до суда. Но суд ограничился минимальным наказанием. Вскоре Соколов был выслан из страны.

Перед отъездом он сказал:

— Привезу маме горсть родной земли, она очень рада будет!

Без особого труда нами был взят с поличным и агент НТС — англичанин Брук.

Когда-то НТС состоял на содержании английских и частично американских спецслужб, которые дали этой организации кодовое название «Шрапнель» (Shrapnel). Однако потом англичане одумались.

Как-то органы безопасности перехватили письмо.

Глава английской резидентуры в ФРГ писал своему коллеге во Франкфурт-на-Майне, где находилась штаб-квартира НТС: «Мы не поддерживаем, повторяю, не поддерживаем «Шрапнель» в качестве политической организации. Наш интерес к ней чисто профессиональный: использовать разведывательные и контрразведывательные возможности этой организации, чтобы заполучить побольше «невозвращенцев». За последние 6 месяцев мы, помимо американцев, вкладывали в «Шрапнель» ежемесячно в среднем до 13 тысяч немецких марок и за эти деньги не получили практически никаких разведывательных данных.

«Шрапнель» требует, чтобы мы не обращались с членами этой организации, как с обыкновенными шпионами. Но нет никаких оснований платить им только потому, что они о себе так много мнят. Они могут получить от нас деньги лишь за разведывательные сведения — и только».

ЦРУ не разделяло этой позиции, оно считало, что агентам надо платить за любую антисоветскую акцию, какой бы она ни была: пропагандистской, провокационной, шпионской или любой другой, лишь бы она была направлена против СССР.

Об этой организации писалось немало. Но наиболее убедительные свидетельства опубликовали бывшие активные деятели НТС Дивнич, Брунст, Черезов, Дорда и др.

Там приводятся секретные протоколы совместных заседаний английской и американской разведок, из которых видно, что с определенного момента англичане прекратили финансирование НТС и его содержание полностью взяли на себя США. Так эту организацию, точно какой-то инвентарь, одна разведка передала другой, руководству НТС было лишь объявлено о смене хозяина.

В настоящее время члены НТС, появившиеся у нас в стране, объявили себя идейными борцами не только против советской власти, но и против фашизма.

В СВЯЗИ С УПОМЯНУТЫМ ПИСЬМОМ английского разведчика, свидетельствующим о том, насколько заинтересованы были западные спецслужбы в наших «невозвращенцах», мне вспоминается один эпизод, относящийся к 1958 году.

В то время западные спецслужбы вели постоянную охоту за советскими людьми, выезжавшими за границу. Был даже специальный план ЦРУ, где давались рекомендации, как склонять наших граждан остаться за рубежом. Этим акциям придавался большой смысл: спецслужбы и центры психологической войны знали, как болезненно воспринимаются у нас случаи, когда граждане СССР не возвращаются на Родину. Удар был рассчитан точно: после таких эпизодов страдали сотрудники КГБ и их руководители, их обвиняли в том, что они плохо надзирали за людьми, выезжавшими за границу. За любого заблудшего матроса или буфетчицу, оставшихся в иностранном порту, спрос был строгий. Отдел, отвечавший за зарубежные поездки, безжалостно «трясли», после чего, естественно, начиналась перестраховка: необоснованные запреты на выезд, недоверие к собственным гражданам. Страдали и работники ЦК КПСС из комиссии по выездам.

Убежден, подобная реакция служила катализатором и только усугубляла ситуации, в результате которых соотечественники оставались за границей. А западные спецслужбы тут же превращали их в некие политические фигуры.

Позднее, чтобы обезопасить себя, комиссия, выдававшая разрешения на поездки за границу по частным делам (существовала такая в системе КГБ), обходя инструкции, оговаривала: если данное лицо останется за границей, наши сотрудники, разрешившие выезд, ответственности за это не несут.

Я всегда считал, что руководитель любого ранга должен непосредственно участвовать в конкретной оперативной работе. Это нужно и для него самого — чтобы знать, в какой обстановке работают подчиненные, — и для тех, кем он руководит. Сотрудники будут уважать тебя и считаться с твоим мнением только тогда, когда оценят профессиональную компетентность. Поэтому я никогда не избегал так называемой «черновой» работы, напротив, постоянно старался выкроить для нее время. Чем ждать доклада с мест, лучше самому непосредственно быть в курсе событий. Кстати, ждать донесений, сидя в кабинете, ничуть не легче, чем участвовать в операции. Впрочем, желающих получить информацию, чтобы поскорее доложить «наверх», хватало с избытком.

Мне хотелось на себе испытать те методы, с помощью которых обрабатывают советских граждан, убеждая остаться за рубежом.