Леонид Дядюченко - Какая она, победа?

Но все обошлось, если не считать того, что в момент приземления сержант

Виктор Датченко ушиб колено. Словом, капитан Георгий Таинас,

руководивший прыжком тридцати шести, мог быть доволен своими

питомцами. А теперь вступали в силу законы альпинизма. И им следовало

безоговорочно подчиняться.

—Вам что, жить надоело? Почему сели? Подъем! Вниз! Вниз!

Подтянись! Кто там ест снег?

ФЕРГАНА. НАКАНУНЕ

26 июля группа Петриченко должна была сбросить на вершину

грузовую платформу. С одной стороны, репетиция. С другой, баллоны с

кислородом и ферганские фрукты лишними на семи тысячах не будут.

Самолет круто полез вверх, вдавливая людей в ребристые, расположенные

вдоль бортов скамейки. Земля запрокинулась, словно кто-то переворачивал

пластинку, в мгновение ока меняя дымную мозаику Ферганы на студеную

дикость Памира, головокружительную до звона в ушах. Натянули кисло-

156

родные маски. Теперь о высоте напоминал разве что иней на стеклах

иллюминаторов. Парни переходят с места на место, насколько хватает

шланга, стараясь увидеть как можно больше. Вот он, Заалайский хребет!

Створки люка медленно поползли в стороны, обожгло холодом, ворвавшимся

в громадный, во все самолетное брюхо, проем, зрелищем подрагивающей,

испещренной облачными пятнами бездны, ослепительно ярким и резким, как

автогенное пламя. Парашютисты подтянулись к проему. Они расположились

над самым обрезом, чуть ли не свесив ноги. Самолет покачивает, рамка

проема скользит то вверх, то вниз, а в этой сумрачной раме с темными

силуэтами людских фигурок морскими волнами взлетает и опадает без-

молвный шквал фирновых волн, ледовых сбросов, черных скальных круч,

расчерченных вдоль и поперек мертвенно-белыми полосами снегов.

Немыслимо, что кто-то может по своей воле встать и шагнуть с

восьмикилометровой высоты в этот замерший в предельном напряжении

мир, в котором нет и не может быть места ничему живому.

—Где площадка? — спрашивает кто-то у Томаровича.

Кричать приходится изо всех сил, но Томарович понимает. Он

утвердительно тычет пальцем куда-то вниз, но там ничего нет, кроме

головоломных всплесков льда и скал, начисто исключающих саму мысль о

каких-либо экспериментах с парашютом.

—Нормально. Хорошая площадка!

Вот теперь ее видно. Белое плечо предвершинного гребня, помеченное

оранжевой точкой альпинистской палатки. Рядом два крошечных красных

восклицательных знака — это фигурки альпинистов. Они то ли стоят,

наблюдая за полетом, то ли идут — сверху не разглядеть.

Круг. Еще круг. Еще и еще круг. Гора Раздельная, пик Ленина, перевал

Крыленко. Гора Раздельная, пик Ленина, перевал Крыленко. . Еще заход.

Выпорхнул и унесся вдаль первый пристрелочный парашют. Ну что же,

пора?

Еще пристрелка. Дрогнула и пошла вниз тяжелая платформа. Она

157

удалялась по направлению к вершине с такой скоростью, словно ею

выстрелили из огромного орудия. Вот мелькнул вытяжной купол. Вот

вспыхнул основной. Но он тотчас опал, стал неразличим на фоне гор, а

темный прямоугольничек платформы с лета ударил в крутой склон ниже

вершинного карниза и словно взорвался, взбив к небу столб снежной пыли.

Что-то случилось. Да, это неудача. Петриченко у переговорного

устройства, о чем-то советуется с экипажем. Разворот, машина снова идет к

вершине.

Хорошо различимо место падения, след небольшой лавинки, вызванной

ударом платформы. Видны даже воронки от разлетевшихся в разные стороны

кислородных баллонов. Груз пропал. Альпинистам туда не подобраться.

Створки люка закрываются, самолет ложится на обратный курс. Все молчат.

Вечером ребята выбираются в город, неподалеку от гостиницы

встречают Томаровича.

—В аптеку ходил, — коротко пояснил Слава, показывая облатку с

анальгином, — вдруг на семи тысячах голова заболит...

«ДЕРЖАТЬ НЕРВИШКИ В РУКАХ»

27 июля 1968 года. Поднялись рано, еще затемно, даже дежурную

пришлось будить, чтобы она выпустила из гостиницы. У знакомой стоянки, у

готового к отлету Ан-12 людно и шумно. То и дело подкатывают машины.

Чуть поодаль в длинную шеренгу строятся участники прыжка на 6100 —

молодые армейские парашютисты.

Встает солнце. Руководитель парашютной части Памирской

комплексной экспедиции А.А. Петриченко вызывает на построение свою

команду. Мастера, заслуженные и почетные мастера международного класса,

неоднократные чемпионы и рекордсмены, воспитанники ДОСААФ, сборной

Союза, они стояли перед Сашей Петриченко и, щурясь от бившего прямо в

глаза солнца, слушали его минутную речь по поводу того, что им предстояло

158

осуществить.

— Что может быть? При подходе к земле резкий ветер. Ну держать

нервишки в руках. Одеваемся в самолете. Все, кажется?

Щелкают затворы фотоаппаратов, верещат кинокамеры. По трапу

поднимается Томарович, исчезает в проеме люка. В самолете тесно — одних

парашютистов сорок шесть человек. А еще вспомогательная группа, еще

журналисты и кинооператоры со своей техникой — под завязку! Последние

минуты перед отлетом. Кто сдержанно спокоен, кто весел и оживлен, кто

заметно взволнован предстоящим испытанием. Не находит себе места самый

младший из десятки — Валя Глагольев. По-прежнему улыбчив и невозмутим

Саша Сидоренко. Очень озабочен Слава Томарович. Да и вся пятерка

испытателей очень занята, ведь это их техника будет работать! Они цепляют

карабины вытяжных фалов парашютной системы, присоединяют

кислородное оборудование к бортовой сети, вновь и вновь проверяют

крепления контейнеров, с которыми совершат прыжок молодые

парашютисты, они переживают за каждого куда больше, чем те сами

переживают за себя. Нервничает экипаж. Кто-то рассказывает, что в

окнах квартиры командира корабля Владимира Денисова всю ночь горел

свет. Что ж, может, так и было. Ведь от того, с какой точностью нажмет на

кнопку штурман Дмитрий Розенко, во многом будет зависеть жизнь людей. .

Самолет ушел в небо, а те, кто провожал, поехали в опустевшую

гостиницу. Чем-то занимались. Куда-то ходили. На улицах Ферганы

плавился асфальт, и трудно было представить, что совсем рядом, в тридцати

минутах лету, под ногами альпинистов скрипит снег. Зашли на какой-то

кинофильм. Умышленно долго, не глядя на часы, сидели в чайхане.

Смотрели, как люди пьют чай. Безмятежно смеются. Вокруг ничем не

омраченное, мирное бытие, с которым так трудно увязывается волнение тех,

кто только что проводил в небо товарищей. Потом они возвращаются в

гостиницу. Там все без перемен, о самолете ничего не известно. Только к