Леонид Дядюченко - Какая она, победа?

удовольствие от очень приятного лазания, тем более приятного после рис-

кованного копания в зыбком снегу. Хорошие зацепы. Удобные полки. Только

все сильней и сильней сказывается высота, все сильней мерзнут ноги, только

лица вновь и вновь обрастают льдом, только сверху беспрестанно текут

хвосты снега, только снегопад сокращает видимость до такой степени, что

трудно ориентироваться, только кончился сахар, да и все прочие продукты на

исходе, а до заброски еще далеко. Не думали, при всех поправках, что пик

6744 отнимет у них столько времени и сил.

Вечереет, вершину приходится откладывать на завтра, нужно думать о

месте для ночевки. А места такого нет. Между связками большой разрыв, и

последние подошли к первым уже в темноте. Начали рыть пещеру,

наткнулись на лед, удалось вырубить какое-то подобие траншеи, сели

рядком, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись палаткой. Ничего

другого придумать было нельзя. Боялись не замерзнуть, боялись заболеть.

Бесконечная, невыносимо трудная ночь. Страшный холод: еще бы, почти

семитысячная высота, всего лишь в двух веревках от вершины! Едва

рассвело, Лева Добровольский и Валерий Путрин ринулись в работу,

прорубились сквозь карнизы на юг и уже через час топтались на вершине.

Радостные вопли! Радостные не только по случаю первой победы в траверсе.

Радостные прежде всего потому, что здесь, на южном склоне пика 6744,

давно солнце, здесь почти тепло, можно даже погреться. Лева и Валера как

должное принимают присуждение им по ложке черной икры. Первые связки

начинают движение в сторону Важа Пшавела. Шесть веревок крутого гребня,

три из них трудные. Потом попроще, широко и полого, солнечно и тепло, а

под ногами великий хребет Кок-Шаал-Тоо, весь Тянь-Шань!

Остановились, однако, рано. Чуть ли не в четыре дня. После передряги

на 6700 надо было как следует отдохнуть, отоспаться, что они и сделали, с

276

облегчением убеждаясь в том, что предыдущая ночь, кажется, обошлась без

последствий. В 8 утра возобновили движение, оставив на месте ночевки

часть репшнура и «железа». Судя по всему, наиболее сложная в техническом

отношении часть траверса позади, и теперь появилась возможность хоть

немного разгрузиться. Впрочем, успокаиваться рано. Перед Западной

Победой острый вычурный гребень с карнизами в обе стороны. Сильный

ветер, мороз, видимость на пятнадцать-двадцать метров, не больше. Кончи-

лась передышка. Что ж, спасибо и на том.

К полудню подошли к вершине. Тут разделились, и первая четверка с

облегченными рюкзаками пошла на северный склон пика Важа Пшавела к

заброске. Никак не ожидали увидеть ее в таком состоянии. Погром. Грабеж.

И кто? Вороны! Как они тут оказались? На 6800? Все истерзано, исклевано,

цела только канистра, ну и, конечно, консервы. Вот счастье, что вороны

равнодушны к бензину, просто счастье! Нет, что делается! Никому ничего

нельзя доверить!

Внизу в прорехи облаков виднелся ледник Дикий, базовый лагерь.

Подошло время, Валя Иванов достает рацию, выходит на связь. Накануне во

время вечернего сеанса корреспондент «Комсомолки» Феликс Свешников

попросил подготовить радиорепортаж. Дескать, какие он, Иванов,

испытывает чувства, находясь на гребне Победы. Весь вечер под

аккомпанемент товарищеских шуток Валя царапал что-то у себя в блокноте и

вот теперь, едва лагерь откликнулся, бодро приступил к чтению:

—Я нахожусь на гребне легендарной Победы. Трудно описать то

волнующее чувство, которое приходится испытывать. Радостно сознавать...

Лагерь озадаченно молчал. Затем возник чей-то хмурый, недовольно-

встревоженный голос:

—Алло, «Траверс», что там с Ивановым? Если человек не в себе, дайте

рацию другому. Есть в группе нормальные люди, прием?

Долго не могли отсмеяться. Все ясно, вместо Свешникова у рации

оказался Шалаев, а он об интервью не знал. Сообщили, что все в порядке, что

277

можно за них не волноваться, что не понимают нервозности, прозвучавшей в

некоторых вопросах, все нормально!

— Записки с Важа Пшавела еще не снимали?

— Только идем. А в чем дело?

— Ну узнаете... До связи!

Вышли на купол, к вершинному туру Важа Пшавела. В туре была

записка Рябухина, узнали о смерти Художина. Вот оно что. . Палатки

поставили чуть ниже, в седловине на 6800, и все думали о Художине...

Утром 16 августа сильный восточный ветер. В хорошем темпе пересекли

склон Важа Пшавела, вышли к перемычке перед подъемом на Главную

Победу, начали набирать высоту. Сначала по фирновому склону, затем по

скальному гребню. Наверное, их хорошо видно из базового лагеря, там,

несомненно, наблюдают за ними!

Впереди вырос «жандарм» 7100. О нем были наслышаны по рассказам

ребят и потому узнали сразу, тем более что сохранились следы групп

Рябухина и Студенина; где-то здесь многие годы покоится тело Габлиани, а

вот теперь — и Художина.

—Что, мужики, тут и третья полочка есть. Ждет кого-то...

Невеселая шутка осталась без отклика, молча потянулись дальше. В

полдень вышли на 7200, решили отдыхать. Площадка хорошая, спешить

незачем. Конечно, время еще есть, можно дойти и до тура, но не ночевать же

на вершине! Да и усталость сказывается. Хватит на сегодня! Это тоже риск

— переработать перед решающим подъемом.

Начали топтать снег, ставить лагерь. Тогда, в те минуты, этому никто не

придал особого значения, это уже потом вспомнили, но Овчинников, чего с

ним никогда не бывало, изъявил желание первым залезать внутрь, залез, но

даже не смог принять рюкзаки, разобрать их, тут же уснув. Спал недолго. А

проснувшись, пожаловался на то, что знобит, что трудно глотать, словом,

заболел. Едва ли что еще могло так напугать ребят, как эта жалоба Овчин-

никова! Вот когда отозвалась холодная ночевка на 6744! Вот как наносит

278

свой удар Победа, украдкой, исподтишка и именно в тот момент, когда ну

просто некуда отступать!

Ну нет, они вовсе не намерены сдаваться! Горячее молоко, полоскание

горла фурациллином, вечером вышли на связь с лагерем. Вот счастье,

Шиндяйкин на месте. Долгая консультация, обстоятельные расспросы и

ответы, наконец диагноз. Атрофия слизистой оболочки и, очевидно, гортани,

уплотненный комок, сузивший просвет трахеи... Горячий чай со спиртом.

Винный компресс на горло. Две таблетки тетрациклина через каждые четыре

часа, ну и полоскание. . И так всю ночь, стараясь не слишком шуметь, чтоб в

соседней палатке не услыхали, не догадались, чтобы спали спокойно. Пусть

хоть одна четверка хорошо отдохнет. Теперь силы понадобятся вдвойне.

К утру Овчинников почувствовал себя лучше. Тогда и возникло