Виктор Ларионов - Ураган. Последние юнкера

— Нет, теперь, поверьте, мы вдесятеро сильнее, чем были в начале войны, — говорил он. — Дайте только теплу наступить, и вы увидите, как двинутся вперед наши армии.

Но вместо ожидавшего наступления разыгралась революция. Вначале она почти не сказывалась в передовых частях, но чем дальше в лес, тем больше дров. Чем старательнее углубляли революцию, тем труднее было справиться с ошалевшими солдатами. Даже в лазарете был устроен комитет, и санитары буквально не давали жить ни врачам, ни сестрам.

Видя такой развал и убедившись, что в этаком хаосе работать нельзя, Наташа, простившись с Дмитрием Петровичем, уехала в Москву. Впоследствии она сама удивлялась, как ей удалось проехать, так как на железной дороге творилось что-то невообразимое. Поезда были битком набиты разнузданными солдатами. Солдаты были внутри, солдаты были на площадках, на крышах, на станциях. Словом, все и вся было заполнено солдатами.

В Москве Наташа погрузилась в водоворот революционного кавардака. Перед своим отъездом на фронт она заплатила квартирохозяйке за целый год вперед, а потому, вернувшись в Москву, прямо с вокзала отправилась в свою комнату, которую занимала вдвоем с подругой Женей Кандауровой.

— Наташа! Вот сюрприз! — воскликнула Женя при виде подруги. — Ну, удивила! Вот уж никак не ожидала! Да рассказывай же, рассказывай!

— Все, все расскажу, — улыбалась Наташа, целуя подругу. — Только дай мне сначала умыться. Ты себе представить не можешь, до чего я грязна.

— Как же ты приехала? Ведь, говорят, поезда забиты солдатами, которые прямо выглядывают частных пассажиров.

— Ах, и не спрашивай! Это был сплошной ужас, а не дорога. А что у вас тут делается? — полощась в воде, расспрашивала она.

— Право, я не сумею тебе объяснить. Делается что-то странное, и я ровно ничего не понимаю. Хочешь, пойдем сегодня к Шелугиным. У них, как и прежде, по вечерам собирается общество. Там ты послушаешь, что говорят, и может быть поймешь что-нибудь. Воображаю, как обрадуются старики. Они и то каждый раз, как я прихожу, справляются о тебе.

— Что ж, отлично. Вот только я умоюсь, переоденусь, и отправимся.

В обширной квартире присяжного поверенного Шелугина Наташа и застала светское общество.

— Боже мой! Зайчик приехал! — воскликнула Ольга Васильевна Шелугина, полная, пожилая женщина, заключая Наташу в свои объятия. — Коля! Коля! — звала она мужа. — Посмотри-ка, кто приехал!

Из дверей столовой показалась тучная фигура Николая Ивановича Шелугина.

— Батюшки, зайчик! — растопырив свои толстые руки, быстро зашагал он навстречу гостье. — Ну и слава богу, что приехали. Не такое теперь время, чтобы молодой барышне оставаться одной: да еще где? Среди разнузданных банд христолюбивого воинства. Идемте же в столовую. Вы там вам все по порядку расскажете.

За большим столом, в ожидании хозяев, сидело человек двенадцать гостей, большей частью Наташе не знакомых. Когда кончалась церемония представлений и приветствий, все с любопытством уставились на нее, ожидая рассказа о положении на фронте В кратких словах она передала им все, чему была свидетельницей.

— Да, — промолвил задумчиво Шелугин. — Дело идет быстрыми шагами. Может быть и можно было бы остановить всеобщий погром, но, к несчастью России, ею правит этот болтун и шалопай Керенский. Не ему успокоить взволновавшуюся стихию.

— Полноте, Николай Иванович, — возразил один из гостей, высокий блондин в статском костюме. — Вы уж слишком мрачно смотрите на положение вещей. Да и Керенский вовсе не так слаб, как вы думаете. Читали вы его последнюю речь? Железом и кровью, говорит, я…

— Железом и кровью, — презрительно фыркнул Шелугин. — Железом и кровью, а в Петербурге, под самым его носом, какой-то проходимец Ленин силой захватывает частный дом и открыто призывает к погрому. Железом и кровью, — продолжал он, — а солдаты не слушают своих офицеров, дезертируют, а иногда даже убивают своих командиров. Железом и кровью… слова, театральные позы и слова.

— Николай Иванович, — обратилась к нему Наташа. — Я тут ровно ничего не понимаю. Сделайте милость, расскажите, что такое творится?

— А никто, никто, дорогой мой зайчик, не понимает. Положение таково: есть у нас правительство во главе с Керенским, но есть и Совет рабочих и солдатских депутатов, самочинно принявший на себя роль контроля над правительством. Керенский, с одной стороны, из сюртука вылезает, чтобы заставить солдат воевать, а с другой — подрывает престиж офицерства и позволяет беспрепятственную пропаганду шайки разбойников, именующих себя большевиками, к прекращению войны и всеобщему погрому. Я вам вот что скажу, милый зайчик. Укладывайте-ка вы свои вещи да уезжайте поскорее домой, в ваш глухой городок. Авось предстоящая резня там не примет таких широких размеров.

— Николай Иванович, да перестаньте нагонять страх на барышню, — опять заговорил блондин. — Положение, правда, очень тревожно, но говорить о погроме, о резне как будто бы рановато.

— Ну да вы опять со своим Керенским, как курица с яйцом, — раздражительно заметил Шелугин.

— Что-то Мити давно нет из училища, — перевела разговор Ольга Васильевна. — Сегодня суббота, он к пяти часам должен был бы прийти, а сейчас уже шесть скоро.

— А Митя в каком училище? — полюбопытствовала Наташа.

— В пехотном Александровском. Не пожелал кончать университета. Загорелось на войну поскорее, — ответил ей Шелугин.

— Да и Лели тоже долго нет, — продолжала Ольга Васильевна. — Ох, хуже нет, как иметь взрослых детей в такое время.

В передней раздался звонок.

— Ну, слава богу, это верно кто-нибудь из детей.

В комнату вошли Митя в форме юнкера Александровского училища и Леля, молоденькая девушка, подруга Наташи по курсам.

— Зайчик! Вот не ожидала! — бросилась она целовать подругу. — Когда ты приехала? А у нас-то что творится! Прямо не приведи господи, — продолжала она, здороваясь с присутствующими. — Вы знаете, — обратилась она ко всем, — в Петербурге восстание. Керенский сбежал в Гатчино.

— Что? Что такое? — послышалось со всех сторон….

— Вот оно. Началось, — подавленным голосом произнес Шелугин.

— Да, папа, я только на минутку забежал домой, чтобы предупредить вас. Я должен ночевать в училище.

— Это еще зачем? — взволновался отец. — Уж не хотят ли и вас, юнкеров, втянуть в эту грязную историю?

— Да. В случае восстания юнкера всех училищ, под общим командованием, будут охранять Москву до подхода войск.

— Ну уж это дудки! Я не разрешаю тебе принимать участие в этой драке.

— Папа, не забывай, что я присягал временному правительству и должен исполнить свой долг, — тихо, но внушительно, отвечал юноша. — Леля правду говорит. Петербург захвачен большевиками. Керенский с частью войск отступил в Гатчино. К нему, говорят, идет подкрепление с фронта, но пока оно еще не подошло. Здесь, у нас, тоже ожидается восстание, а потому нам приказано не расходиться из училища и быть наготове.