Виктор Ларионов - Ураган. Последние юнкера

— Оставьте, товарищ. Я сам, без вашей помощи, управлюсь, — остановил его Вахромеев. — Мне некогда, господин Шелугин, пререкаться с вами. Потрудитесь немедленно отдать мне письмо.

— Вон!.. — заревел Николай Иванович, вскакивая на пол. — Вон, мерзавец, из моего дома, и, ринувшись к Вахромееву, с силой, которую трудно было предположить в старике, ударил его по лицу. Но вдруг зашатался, схватился за сердце и навзничь упал на ковер.

— Коля! Коля! — с воплем бросилась к мужу Ольга Васильевна, но, наклонившись над ним, вдруг умолкла. Все было кончено. Сердце бедного Николая Ивановича не выдержало напряжения, и моментальная смерть освободила его от предстоявшего ареста и пыток.

Безмолвно, не сводя глаз с мертвеца, Ольга Васильевна сидела на полу, окруженная смущенными красноармейцами. Первый опомнился Вахромеев.

— Сударыня, — заговорил он. — Так как ваш не муж может исполнить моего требования, обращаюсь к вам от имени партии большевиков. Я требую выдачи письма.

Ольга Васильевна молчала.

— Да вы слышите, что я вам говорю? — уже раздражаясь, крикнул он.

Но Ольга Васильевна ничего не отвечала. Ее бессмысленный взгляд блуждал по лицам красноармейцев.

— Пошевелить старуху надо, — опять вмешался Языков, и, взяв ее за плечи, поднял и, несколько раз встряхнув, поставил на ноги. Но Ольга Васильевна по-прежнему молчала.

— И от нее ничего не добьешься, — отступая, заявил Языков.

В это время, привлеченные шумом, на пороге появились Леля и Женя. Несколько мгновений, еще не понимая, что происходит, они стояли молча, но в следующую минуту, сообразив и поняв все, Леля, как безумная, бросилась на труп отца и забилась в истерике.

«Этого еще не доставало!» — покусывая усы, подумал Вахромеев.

— Скажите хоть вы, — чуть не плачущим голосом обратился он к Жене. — Где письмо, которое сегодня принес молодой Шелугин?

Перепуганная девушка не скоро сообразила, чего от нее хотят.

— Письмо это отнесли по адресу, — наконец пролепетала она.

— Кто отнес? — оживился Вахромеев.

Но, сообразив, что она чуть не выдала подруги, Женя стала искать выхода.

— Кто отнес? — повторил Вахромеев.

— Да только что вы ушли, пришел какой-то офицер, а так как у Николая Ивановича начался припадок, то он и попросил его отнести письмо по адресу.

— А кто этот офицер? — допытывался Вахромеев.

— А я, ей-богу, не знаю. Я в первый раз в жизни видела его сегодня.

— Ну а адрес-то, адрес на конверте какой был?

— Да ведь я и не видала письма. Откуда я могу знать адрес?

«Прогорело мое дело», — подумал Вахромеев.

— Идемте, товарищи, — обратился он к своей банде. — Здесь нам больше нечего делать.

На другое утро встревоженные жители Москвы были разбужены стрельбой, доносившейся с окраин города. Вскочив с постели и вспомнив события вчерашнего дня, Наташа догадалась, что началось восстание. Быстро одевшись, на ходу застегивая пальто, она уже выходила и переднюю, как в противоположных дверях, вся бледная и растрепанная, появилась квартирная хозяйка.

— Что это такое? Вы не знаете, почему стрельба? — взволнованным голосом затараторила она.

— Восстание. Восстание большевиков, — на ходу отвечала Наташа.

— Да куда же вы-то в такое время?

— Извините. Спешное дело есть, — отвечала та, сбегая по лестнице.

— Господи помилуй, — застонала хозяйка. — Ведь покою проклятые не дают. Жить невозможно, — причитала она, скрываясь в глубине коридора.

Выбежав на улицу, Наташа не успела пройти и одного квартала, как наткнулась на патруль из офицеров и юнкеров.

— Вы куда, барышня? — остановили ее.

— Господа, я сестра милосердия и рассчитываю, что мои услуги могут принести хоть небольшую пользу общему делу.

— Да, сестры вам нужны. Если вы в самом деле хотите нам помочь, то идите в Александровское военное училище. Там вам дадут работу.

Простившись с патрулем, Наташа поспешила в училище. По дороге ей то и дело попадались патрули, которые, узнав цель ее путешествия, беспрепятственно пропустили ее. В обычное время в этот час улицы Москвы бывали переполнены народом, но теперь Наташа встречала только патруля да изредка торопливо перебегавших через улицу каких-то женщин, по-видимому прислуг, спешивших запастись продуктами.

— Вам что угодно? — остановил Наташу юнкер, стоявший на часах у дверей училища.

Она объяснила.

— Пожалуйте на второй этаж в комнату № 22. Там происходит распределение медицинского персонала.

Поблагодарив юнкера, она поднялась по лестнице и постучала в указанную ей комнату.

— Войдите, — раздался голос.

Открыв дверь, Наташа попала в большую комнату, заставленную столами, на которых лежали, знакомые ей, санитарные сумки с перевязочным материалом. У окна, за небольшим столиком, сидел пожилой человек в форме военного доктора, окруженный женщинами и молодыми людьми в студенческих фуражках.

— Я сестра, — начала было Наташа, обращаясь в доктору.

— Прекрасно, прекрасно, — отвечал тот. — Вы уже работали где-нибудь?

— Да. Я только что с Румынского фронта.

— Отлично. В таком случае возьмите вот эту сумку и поспешите на работу. Вот этот молодой человек, — указал доктор на одного из студентов, — он будет состоять при вас как санитар. Он же и проведет вас к месту работы. Кстати, как вас зовут?

Наташа назвала себя.

— Слава богу, не далеко. Вот пройдем эту улицу, до третьего угла, и повернем направо; там, по правой руке, будет маленький ресторанчик. Он то и есть наш перевязочный пункт.

— А где сейчас большевики?

— Большевики захватили окраины города и пытаются проникнуть в центр, но наши части сдерживают их.

— Так что в самом городе сейчас безопасно?

— Да, вполне.

— А кто командует нашими войсками? — продолжала Наташа.

— Какой-то полковник Берковский. Он и план защиты разработал, он и командует.

На перевязочном пункте Наташа застала молодого военного врача, с помощью двух сестер перевязывавшего раненых.

— А… и вы к нам, — обратился он к вошедшим. — Вот и отлично. Отдохните немного, господа, и идите по ближайшим улицам. Легкораненых сами перевязывайте, ну а кто потяжелее, тогда ведите сюда.

— Да я не устала, — возразила Наташа.

— В таком случае, с Богом, — не отрываясь от работы, отвечал врач.

Целый день пробродила Наташа, перевязывая раненых тут же на улице или заходя в подъезды домов. Легкораненые обычно после перевязки возвращались в строй. Иногда мимо Наташи проносили на носилках или просто на руках тяжелораненых. Перестрелка не умолкала целый день и только под вечер стала стихать. К ночи она почти совсем прекратилась.

— Ну теперь по домам, господа, — снимая халат, обратился к своим помощникам доктор. — Завтра, чуть свет, приходите прямо сюда.