Виктор Ларионов - Ураган. Последние юнкера

Снег в степи быстро таял. Лед на Дону почернел, и на льду выступила вода. Переправлять через лед артиллерию и обозы было трудно. Переправа через Дон происходила около станции Аксай в направлении станицы Ольгинской. В станице сосредоточились все отдельные части, образовав армию генерала Корнилова, ибо только он мог с успехом вести организационную работу и боевые операции. Со всех «фронтов» собралось около четырех тысяч пехотинцев и около тысячи конных, четыре трехдюймовых орудия, большой обоз раненых, опасавшихся оставаться на Дону, и еще более значительный обоз гражданских — политиков и беженцев.

В станице Ольгинской из отдельных групп и отрядов были созданы полки.

26 февраля 1918 года армия генерала Корнилова, с трехцветным национальным флагом впереди, двинулась через задонские станицы, держа направление на Ставрополье; за ней тянулся, обременяющий все ее маневры, обоз раненых и гражданских лиц. Этот день — 26 февраля — надо считать первым днем Первого кубанского, генерала Корнилова, похода.

Юнкерская Первая батарея, несмотря на большие потери и испытания во время «рейдов» есаула Чернецова и боев на таганрогском направлении, под начальством подполковника Миончинского, оказалась в блестящем порядке. Юнкера были бодры и веселы. Боевая страда на Дону их закалила и спаяла в единую семью. Внешний вид юнкеров изменился. Юнкерские шинели сохранились не у всех, у кого порвались, у кого пропали. Преобладали овчинные казачьи или солдатские полушубки, у кого-то были и простые солдатские теплые куртки. Головные уборы были также различные, большей частью армейские или казачьи папахи. Шпор не было почти ни у кого. Ремни порвались и шпоры утонули в жидкой грязи. Шашки сохранились только у разведчиков, остальные побросали их за ненадобностью. Шашку заменила винтовка или карабин. Обувь была у большинства изношенная или новая солдатская. Но самое существенное изменение у юнкеров заключалось в исчезновении любимых юнкерских галунных погон с великокняжескими вензелями — «М» и «К».

26 февраля 1918 года все юнкера Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ были произведены приказом генерала Корнилова, ставшего главнокомандующим, в прапорщики.

В тот же день юнкерские погоны были сняты и так как офицерских галунных достать было, конечно, невозможно, на солдатских суконных погонах химическим карандашом проводили по середине погона черту и рисовали звездочку. Впрочем, весь Кубанский поход все старшие офицеры продолжали считать нас за юнкеров и командовали как батарейными солдатами. Школа была тяжелая, но люди, ее прошедшие, действительно получили боевую закалку.

Новые прапорщики — офицеры «Первого легкого артиллерийского дивизиона» — как была переименована Юнкерская батарея, все, без исключения, были на должностях солдат: «номера», ездовые, фейерверкеры, разведчики, телефонисты, пулеметчики. Из тех, кому не осталось должности в батарее, был сформирован «пеший взвод». Обязанностью «пешего взвода» было прикрытие батареи, когда впереди не было пехоты. Такие случаи бывали в Кубанском походе довольно часто. Над «пешим взводом» в батарее порою смеялись, рассказывая, что командир батареи, подполковник Миончинский, увлекаясь иной раз преследованием бегущих большевиков, командовал взявшимся в «передки» орудиям: «Рысью марш!» «Пеший взвод вперед!» Но, несомненно, что-то подобное бывало. «Пеший взвод» должен был иногда гнаться за ускакавшей вперед батареей, утопая в вязком кубанском черноземе, и слушать при этом нелестные, непечатные эпитеты подполковника, считавшего «пеший взвод» легкой кавалерией.

Когда через несколько суток похода по кубанским степям у многих развалилась обувь и ноги были стерты до ран, «пеший взвод» уныло плелся позади, часто не поспевая к решающей схватке. Однако у юнкеров «пешего взвода» были и преимущества: им не надо было поить, кормить и чистить коней, как «ездовым», и вставать на два часа раньше батареи; им не надо было стоять ночью часовыми в орудийном парке, как это приходилось «номерам». В походе мы всегда недосыпали, и поэтому лишний час сна имел большое значение.

Когда армия проходила Задонские станицы, большевики почти не наседали, но после взятия села Лежанка, когда армия Корнилова повернула в направлении Екатеринодара, навстречу армии генерала Эрдели, большевики не давали нам передышки. Днем приходилось пробиваться из окружения, а ночью уходить дальше.

Время сна ограничено тремя-четырьмя часами, а часто и того меньше. Почти всегда в три часа утра подъем и выступление. Ездовому надо встать еще на час раньше, чтобы успеть напоить и накормить пару коней. В станице — грязь по колено. Ночь холодная, колодцы глубокие, а веревка обледенелая, грязная, скользкая. Пока достанешь несколько ведер… После боя и сорокаверстного перехода — ломящая усталость. И после короткого сна она не проходит. Настроение злое, унылое. Невыспавшиеся старшие офицеры ругаются крепкими словами по ничтожному поводу, особенно если, недружно взявши с места, кони запутаются в постромках и сделают заступку. «Заступка» — это большое преступление ездового; а в полной темноте и в глубокой грязи сделать ее весьма легко.

Наконец тронулись к сборному пункту. Слышно, как месят грязь пешие роты, повозки стучат колесами, чавкают по лужам и грязи сотни конских копыт, повсюду слышны крики: «Какой части?!» — «Отряд генерала Боровского!»… — «Где отряд полковника Колосовского?»

…Чуть светлеет. «Стой! Слезай!» Теперь надо ждать больше часа подхода и сбора всех частей. Холодно! Наша молодежь возится друг с другом, греются. Становятся в кружок и запевают песню, чаще всего: «Настал универсальный век: прогресс и время все меняют…» или «Ермака» — «Ревела буря, дождь шумел»…

Вот скачет конный от штаба генерала Корнилова, ищет командира батареи и что-то ему докладывает. Командир садится на свою вороную кобылу: «По коням! Ездовые садись! Пулеметная двуколка вперед! Шагом ма-а-рш!» Если «пулеметная двуколка вперед» — это значит будет бой. Уже светает. Скоро взойдет солнце.

Идет наша пехота: «Офицерский батальон», надевший черные погоны, траур по России, под командой генерала Маркова, «Корниловский ударный полк» с черно-красными погонами, под командой полковника Неженцева [13] Митрофан Осипович Неженцев, молодой капитан Генерального штаба, был в начале 1917 года помощником старшего адъютанта Разведывательного отделения штаба 8-й армии. Весной он приступил к формированию добровольческого ударного отряда, который мог бы показывать пример верности долгу и доблести в бою и увлекать за собой разлагающиеся части послефевральской русской армии. Ген. Корнилов, командовавший тогда 8-й армией (действовавшей в Галиции и Буковине), сочувственно отнесся к начинанию Неженцева. Был создан Корниловский ударный отряд, получивший боевое крещение 25 мая. В августе ударный отряд был переименован в Корниловский ударный полк: самый молодой полк Российской армии стал впоследствии старшим полком армии Добровольческой… В Первом кубанском походе полковник Неженцев показал себя талантливым и совершенно бесстрашным начальником. Он был убит во время штурма Екатеринодара 11 апреля 1918 года. . Цвет погон создан еще на фронте «Дети генерала Боровского» — так зовут Ростовский студенческий, Юнкерский батальоны, и Партизанский батальон генерала Богаевского — остаток донских «партизан» из отрядов есаула Чернецова и Семилетова. Все эти части уже имеют свое боевое прошлое. Они идут в атаку, не останавливаясь и не ложась под огнем красных.