Виктория Миленко - Куприн: Возмутитель спокойствия

В первые же дни нового года «Знание» выпустило второй том рассказов писателя, куда вошел «Поединок». Однако Александр Иванович уже был не тот, что три года назад, когда Горький с Пятницким выпустили первый том. У него самого теперь было издательство, и «Мир Божий» выпустил два тома его рассказов, верстался третий. Он и сам теперь стал знаменит, да и обижался на Горького, словом, не собирался дальше оставаться «подмаксимовиком». В мае он обронит в разговоре с Фидлером, что Горький его «сейчас мало интересует» [184] Фидлер Ф. Ф. Из мира литераторов: Характеры и суждения. М.: Новое литературное обозрение, 2008. С. 434. . К концу года Куприн расстанется со «Знанием» и начнет подыскивать авторов для литературных сборников, которые намеревался издавать под собственной маркой. Горький же в феврале 1906 года покинет Россию, спасаясь от ответственности за участие в революционных событиях. Вплоть до конца 1913 года он будет следить за творчеством Куприна с итальянского острова Капри и расстраиваться. Тот явно изменит революционному лагерю.

Александр Иванович мысленно еще долго был в Балаклаве, откуда приходили неприятные вести. Он прочитал в «Русском слове», что Неплюев потребовал увольнения Левенсон и Аспиза. Последний вспоминал, что за них вступился балаклавский городской голова, утверждая, что их некем заменить. На что Неплюев якобы ответил: «Если не удалят, вышлю голову» [185] Аспиз М. Очерк об отце // Лехаим [Москва]. 1999. Сентябрь. .

Куприн тоже ходил по Петербургу в ореоле политического мученичества, и о причинах его высылки из Балаклавы немедленно родилась байка. Якобы Александр Иванович в сильном подпитии отправил телеграмму царю: «БАЛАКЛАВА ОБЪЯВЛЯЕТ СЕБЯ ВОЛЬНОЙ РЕСПУБЛИКОЙ РЫБАКОВ ТЧК КУПРИН». Вскоре пришел ответ: «КОГДА ПЬЕШЬ ЗАКУСЫВАЙ ТЧК СТОЛЫПИН».

Всерьез расследовать истоки байки мы не станем, иначе придется признать, что демократия тогда была невероятная: каждую шальную телеграмму подданного передавали царю, и тот на нее отвечал или поручал кому-то из министров. А вот допустить, что Александр Иванович, пародируя тогдашние сепаратистские лозунги, мог что-то подобное присочинить, можем. Хотя сам потом отпирался.

«Это было в знаменитые октябрьские дни, — рассказывал он. — Вдруг какой-то шутник, а может быть, наивный враг распустил слух, что я задумал “отложиться с Балаклавой от России и провозгласить себя президентом демократической рыбацкой республики”.

Всякий, кто знаком с моими политическими убеждениями, конечно, поймет нелепость даже самой мысли о подобном коварном заговоре с моей стороны. Но, представьте, вскоре после этого слуха меня выслали из Балаклавы» [186] Регинин Вас. Куприн о своих планах // Биржевые ведомости [Санкт-Петербург]. 1909. 28 февраля. № 10984. .

Тем самым писатель поддерживал версию, будто его выслали из-за этой байки. Может быть, сам и додумался вмешать сюда Петра Аркадьевича Столыпина, назначенного в апреле 1906 года министром внутренних дел и одновременно премьер-министром России. Литературная братия склоняла его имя на все лады, потому что, наводя порядок в стране, Столыпин занялся и совершенно потерявшей страх прессой.

Репрессивные меры не обошли «Мир Божий». В свете последних событий журнал еще более полевел и стал изданием откровенно социал-демократического толка. Мария Карловна, очарованная сотрудником редакции, красавцем меньшевиком Николаем Ивановичем Иорданским, вовсе перестала считаться с народником Богдановичем. Тот уже не мог сопротивляться, потому что был тяжело болен. И вот в августе 1906 года обласканный Иорданский поместил в «Политическом обозрении» «Мира Божьего» (№ 8) статью такого толка (один из ее пунктов — «Крушение “истинно-либеральной” политики г. Столыпина»), что журнал был закрыт, а редактор Батюшков отдан под суд.

В том же августе, в день 36-летия Куприна, вышла его статья «Армия и революция в России» в венской газете «Neue Freie Press» (1906. 26 августа. № 15103). Автор, снова пройдясь по порокам офицерства, напомнил иностранному читателю, что русская армия — крестьянская армия: «Если армию охватит пожар, то тем же пламенем будет воспламенено и крестьянство. Если взрыв произойдет среди крестьянства, то он зажжет и армию <...> Мы в настоящее время накануне... бунта. Армия и народ обоюдно поставили себе это целью и взаимно подбадривают друг друга». Далее Александр Иванович выразил восхищение революционерами, которые не в пример офицерам «...действуют не по готовым образцам и не по мертвым канцелярским приказам, а по собственной инициативе и вдохновению, и в этом залог их силы». И в один прекрасный день, утверждал он, они ударят: «И нельзя ни одной минуты сомневаться в том, что... они обратят в бегство офицеров, выступивших для подавления восстания: ведь они нисколько не хуже и не лучше тех офицеров, которые постыдно, без боя сдавали целые эскадроны неприятелю, низко вели себя на восставших судах “Потемкин” и “Очаков”, и теперь, при взрыве недовольства среди солдат, совершенно потеряли голову. И этот первый пушечный залп будет сигналом к всеобщему разложению армии и к народному восстанию». Статья, перепечатанная многими русскими газетами, вызвала большую полемику.

С таким вот шлейфом — антиармейских суждений, запрещенного «Мира Божьего» и вовсю гремящего «Поединка» — Александр Иванович в сентябре 1906-го как ни в чем не бывало явился в Балаклаву. Он рассчитывал, что история с его выселением уже забыта. Осадное положение в Севастополе было снято. Коменданту крепости Неплюеву эсеры недавно сделали последнее предупреждение, совершив на него покушение. Чухнина же эсеры убили. Таким образом, его иск к Куприну, рассмотрение которого в апреле 1906 года было перенесено в Санкт-Петербургский окружной суд, остался без истца.

Словом, у Куприна были свои резоны. Были они и у Марии Карловны: она все еще ждала от мужа новой громкой вещи, а он говорил, что хотел бы написать о Балаклаве, о лове белуги.

На набережной они встретили Батюшкова, который с некоторых пор сопровождал их неотступно (об этом чуть ниже). Зашли к Аспизу, затем в «Гранд-отель», где Мария Карловна сделала фотографию: Куприн, Батюшков и Аспиз на балконе гостиницы. А потом разыгралась неприятная сцена. Перед Александром Ивановичем возник пристав Цемко, который его высылал. Аспиз вспоминал, что он был растерян: «...по закону он должен арестовать Александра Ивановича, но ему это тяжело и он просит немедленно уехать, так как иначе он, пристав, пострадает» [187] Аспиз Е. М. А. И. Куприн в Балаклаве // Крым. Литературно-художественный альманах Крымского отделения Союза писателей Украины. № 23. Симферополь: Крымиздат, 1959. С. 135. . Распоряжения о высылке никто не отменял.