Фабиан Гарин - Командующий фронтом

Вам вместе с эшелоном привезут партию револьверов, которые были отобраны за эти дни нами, красноярцами. Необходимо вести самый строгий учет всем револьверам, находящимся при исполнительном комитете, иначе от них ничего не останется; нужно все револьверы сдавать под личную расписку на тех же условиях, на которых дается оружие красногвардейцам, то есть с обязательством вернуть последнее по первому требованию исполнительного комитета.

Несколько слов о разоружении казаков. После той борьбы, которая была в Иркутске, где казаки беспощадно расправились со своими противниками, я вижу только один выход — отнять пулеметы своими силами, хотя бы пришлось прибегнуть и к вооруженному столкновению. То, что я видел в Иркутске, заставляет меня сказать, что только вооруженным давлением на дивизион вы получите пулеметы.

Казакам нужно будет дать ультиматум и не более четырех часов времени на размышление. День посылки ультиматума нужно приурочить к тому времени, когда Ачинский эшелон будет находиться на ст. Красноярск. Одновременно с посылкой ультиматума две гаубицы и одна легкая пушка с надежным прикреплением должны быть установлены на горе в Николаевке. Поскольку в наших руках будет безусловный перевес и в людях, и в оружии (отсюда увезут пулеметы), — я думаю, казаки спасуют. Нужно быстро и энергично повести военные действия, начав с обстрела казаков — сначала шрапнелью, а потом из гаубицы.

При приемке пулеметов необходимо обратить внимание, чтобы последние были сданы в исправности, со всеми принадлежностями и с запасными частями; при пулеметах должны быть запасные затворы (замки).

В полковой гауптвахте находится полковник Толстов, взятый нашими красногвардейцами на переправе через Ангару.

«Как будто все, — подумал Лазо, — ничего не позабыл».

В дверь постучались.

— Войдите!

В комнату вошел член ревкома Гаврилов. Он был невысокого роста, плечист, крепко сложен, русые волосы зачесаны назад, лицо гладко выбрито. Посмотрев на Лазо, он покачал головой:

— Ну и зарос ты, Сергей Георгиевич.

— Отращиваю бороду и усы.

— Не ко времени, — пошутил Гаврилов, — иностранных послов надо сейчас принимать.

— Сами заявились?

— Я, что ли, их привел?! В приемной сидят… С секретарями, переводчиками. Поговори с ними, узнай, чего хотят.

— Тяжелая миссия, товарищ Гаврилов. С кем хочешь поговорю, даже с белым генералом, а для этих господ нужен особый язык.

— Выручай, Сергей Георгиевич. Ты в институте разные науки проходил, военное училище кончал, а я, кроме церковноприходской школы, ничего не видел.

— Ладно, — согласился Лазо, — но только если не так скажу — пусть ревком не осудит. Я ведь не дипломат, а недоучившийся студент и бывший прапорщик.

— Кто же тебя осудит? Подумаешь, иностранные послы!

— Какие они там послы?! — возразил Лазо. — Всего-навсего консулы. А вообще ты прав — надо с ними поговорить. Зови их, товарищ Гаврилов, и сам садись рядом со мной.

Надменно и чопорно в кабинет вошли двенадцать человек. Лазо поднялся и слегка поклонился.

— Садитесь, господа! — предложил Гаврилов и широким жестом показал на стулья.

— Quel porc-épic! [3] Какой дикобраз! (франц.) — донеслись до Лазо слова, сказанные своему соседу одним из консулов в черном сюртуке и в белом стоячем воротнике.

Лазо чуть заметно усмехнулся и посмотрел на лысого, с нафабренными усами француза лет шестидесяти.

— Господин переводчик, — предложил Гаврилов, — сообщите коменданту города, кто присутствует.

Переводчик бесстрастным голосом стал называть фамилии:

— Консул Соединенного королевства сэр… Консул Французской республики… Консул Соединенных Штатов Америки… Консул Японии… Советник Соединенного королевства господин…

Переводчик долго и нудно перечислял фамилии. При этом каждый, продолжая сидеть, слегка кивал головой при оглашении его фамилии.

Лазо, обведя всех пытливым взглядом, остановился на французском консуле и произнес, грассируя:

— Bonjour, messieurs! [4] Здравствуйте, господа! (франц.)

Консул, услышав французскую речь, смущенно опустил глаза.

— Если вы не возражаете, господа, — продолжал Лазо, — то мы будем беседовать по-французски. Я и мой коллега, — Лазо склонил голову перед Гавриловым, — в переводчике не нуждаемся.

Гаврилов досадовал, что не понимает чужого языка, но он с нескрываемым восхищением смотрел на Лазо, который свободно изъяснялся с консулами, и, судя по их лицам, выражавшим то сожаление и настороженность, то видимое удовольствие и благосклонность, безошибочно пришел к выводу, что им придется принять условия ревкома. Внимание консулов было приковано к большим властным глазам Лазо.

— Господин комендант, — скрипучим голосом произнес английский консул на ломаном французском языке, отчего его сосед, француз, скривился, словно выпил горькой настойки, — мы требуем от новой власти письменной гарантии неприкосновенности нашей жизни и нашего имущества.

— Власть наша действительно новая, господин консул, — ответил Лазо, — но народ ее называет советской властью, и я прошу присутствующих в дальнейших переговорах так ее и именовать. — После короткой паузы он продолжал: — Перейду к существу ваших требований. Почему вообще возникли требования? Какие основания у господина консула Соединенного королевства опасаться за свою жизнь и за свое имущество?

— Значит, господин комендант, — заключил консул, — вы нам дадите письменную гарантию?

— Я этого не говорил, — твердо ответил Лазо. — Неприкосновенность гарантируется всем послам и консулам, но дополнительных письменных гарантий, которых вы требуете от революционного комитета, Советское государство и представители на местах не дают, равно как и ваши государства не дают таких особых письменных гарантий нашим послам и консулам.

— Ну что же, господин комендант, мы согласны с такой формулировкой. У нас больше требований нет.

— Зато они есть у нас, — заявил Лазо.

Консулы смущенно переглянулись.

— Ты насчет офицеров не забудь, — шепнул Гаврилов Лазо.

— Представитель революционного комитета требует от вас, господа консулы, не вмешиваться в наши внутренние дела.

— Это вполне законно, — заметил француз.

— Не сомневаюсь, что законно, — сказал Лазо, — но вы нарушаете этот закон. В английском, американском, французском и японском консульствах укрылись главари контрреволюционного мятежа. Полковник Никитин у вас, господин французский консул… Полковник Иванов у вас, господин японский консул. Кто же дал вам право нарушать законы страны, в которой вы находитесь?

Слова Лазо вызвали замешательство. Консулы слушали, не зная, как оправдаться, но и молчать было неудобно. Тогда поднялся японский консул и заговорил на ломаном русском языке: