Фабиан Гарин - Командующий фронтом

День обещал быть морозным и ясным. Когда Ольга подошла к Бородинскому прииску, солнце, вырвавшись из-за плотных облаков, брызнуло ослепительным светом и заиграло в кристаллах снежной целины разноцветными блестками. От Бородинского прииска до Васильевского шел прямой протоптанный путь, и Ольге незачем было расспрашивать про дорогу. По едва уловимым приметам она не сбивалась на развилках, но к концу дня все же устала и решила заночевать на прииске, зайдя в первый попавшийся дом.

Неожиданно до нее донеслась песня, которую выводил пьяный мужской голос:

Вдруг песня оборвалась, и уж на этот раз сиплый женский голос хрипло запел:

Ольга вспомнила; была суббота, и непутевый парень с девкой, изрядно выпив, возвращались домой из кабака. Стало как-то не по себе: одни мерзнут в тайге, отсиживаясь от семеновских банд, другие партизанят, тревожа неприятельские тылы, а здесь пьют до хрипоты. Нехорошо! Пройдет еще много лет, пока человек поймет это, зато, когда поймет, сильнее полюбит жизнь и труд.

И снова послышался, но на этот раз уже близко, голос пьяного:

На дороге показался пьяный парень в расстегнутом пальто, с кепкой на затылке. Размахивая длинными руками, он старался идти не шатаясь, но ему это не удавалось. Он часто останавливался, качался из стороны в сторону и неуверенно делал два-три шага. Позади шла немолодая женщина с растрепанными волосами, а шаль ее сползла на плечи, и концы шали волочились по снегу.

Увидев Ольгу, парень остановился и заплетающимся языком заговорил:

— Пардон, мадам, я вас не знаю и знать не хочу… Идите своей дорогой… Наши пути разошлись… Вы недостойны меня, хотя я конторщик.

Ольга благоразумно решила пройти мимо, но пьяница, которого, очевидно, снедала неудачная любовь к какой-то женщине, еще сильнее раскричался:

— Захочу, так вы у меня в браслетах пройдете по прииску, но издеваться надо мной я вам не позволю… Не позволю! Эй, люди!

Крики пьяного всполошили жандарма, как на грех вышедшего на улицу. Поспешив к пьяному, загородившему дорогу Ольге, жандарм строго сказал:

— Прочь отсюда! Ступай проспись!

И уже более вежливо обратился к Ольге, приблизив свое лицо с огромными вразлет усами, дыша на нее винными парами:

— Куда идете?

Ольга не растерялась и тут же быстро придумала:

— Была на зимовье у одной старушки, лечила легкие.

— Вроде как больная, — захохотал жандарм.

— Что ж тут смешного? Я вольнослушательница Томского университета, сирота, время, сами знаете, тяжелое, кормилась плохо, голодала — вот у меня и начался туберкулез.

— И чем же вас старуха лечила? — поинтересовался жандарм.

— Трутом.

— Это что же такое?

— Наросты на деревьях. Старушка их сушит, чай готовит и поит им больных.

— Гм-гм, — низким баском промычал жандарм. — И документики у вас при себе?

— Есть, — ответила Ольга, собираясь сбросить мешочек с плеч.

— Тогда пожалуйте в контору, там при свете познакомимся.

Они пошли рядом, но жандарм больше ни о чем не расспрашивал. Ольга подумала: «Вот оно, первое испытание. Неужели этот тип задержит меня, а ведь я до Невера еще не дошла».

В конторе прииска, где стоял густой запах табачного дыма и затхлой бумаги, сидел за перегородкой счетовод, в очках с поломанной дужкой, и, держа в зубах погасшую папироску, лениво щелкал костяшками на счетах. При виде Ольги в сопровождении жандарма он посмотрел на нее поверх очков и, убедившись в том, что вошедшая женщина ему незнакома, отвернулся.

— Карп Карпович у себя? — спросил жандарм.

Счетовод снова посмотрел поверх очков, но на этот раз уже на жандарма и, покачав отрицательно головой, ответил:

— Ушли!

Жандарм, пропустив вперед Ольгу, указал на дверь.

— Пройдемте туда!

Прочитав удостоверение, жандарм вернул его и бесстрастным голосом произнес:

— Придется вас задержать до выяснения личности.

— Я ведь вам предъявила студенческое удостоверение, — возразила Ольга.

Жандарм, игриво пригрозив указательным пальцем, сказал:

— Студенты самый неблагонадежный народ: и нашим, и вашим.

И Ольга была задержана.

Долго ждали в отряде Ольгу. Сергей весь извелся, не спал ночами, но днем бодрился и поддерживал дух у товарищей.

— Чего носы повесили? — говорил он. — Скучно без дела — я это знаю. Вот скоро вернется Ольга Андреевна, и тогда все станет ясно. Степан, спой забайкальскую песню!

Безуглов пел через силу, и песни его были тоскливые, тягучие. И дум было много — про Машу и Мишутку, про Ольгу, про тех, кто партизанит и кто в бою сложил на сопках свою голову.

Иногда собирались на охоту, но уходили в глубь тайги, чтобы выстрелы не доносились до зимовья. Это были лучшие дни в отряде, и Сергей Георгиевич, чтобы развлечь товарищей, все чаще устраивал охоту.

Как-то раз сумерничали. Безуглов, расправив плечи, потянулся и зевнул.

— Вот она, жизнь-то таежная, — произнес он хриплым голосом.

— Скука гложет? — спросил Лазо.

— Ох, уж как весело!

Лазо задумался, но ничего больше не сказал. Перед сном упрекнул Степана:

— Зачем раны бередишь, про скуку говоришь?

— Вырвалось, Сергей Георгич, я ведь понимаю, что нельзя. В другой раз рот замкну на замок. А тебе советую: займи людей, не смотри, что они с партийными билетами, человека надо тоже позабавить.

— Книги им читать?

— Не худо бы, да где взять?

— Я и без книг могу рассказывать.

Лазо сначала подумал о лекциях Тимирязева, а потом вспомнил про книгу, которую прочитал в доме у дяди Глеба в Красноярске. В ней подробно излагались походы казаков на Амур, подвиги русских моряков во главе с адмиралом Невельским, о находках женьшеня, лесных пожарах и о жизни русских путешественников. И на другой день Лазо, собрав вокруг себя отряд, сказал:

— Довелось мне прочитать книгу про природу и людей Амурского края. Многое я узнал из нее такого, чего никогда раньше не знал. А теперь хочу вам рассказать. Возьмем, к примеру, само слово «Амур». Откуда оно взялось? Одни говорили, что Ямур гиляцкого происхождения, что значит «большая вода», другие называли его в старину Эмур — так называлась речка Албазан, впадающая в Амур. Маньчжуры называют Амур и сейчас Куэн-тонг, а китайцы Хэ-шуй, по-ихнему Черная река. Большой край амурский, аршином не измеришь, и несметно богат он. Может, самый богатый в Сибири. Присоединение Сибири к Московской Руси начал донской казак Василий Тимофеевич, по прозвищу Ермак, со своими товарищами. Дело это было нелегкое и небыстрое. Прошло больше полувека, прежде чем казаки Пояркова появились в этих краях. По дороге они испытали много лишений, встречали сопротивление местных князьков и мурз, а Ермак разбил знаменитого хана Кучума, царя Сибири. И вот казаки пришли к Охотскому морю. Тунгусы им сказали, что за Хинганским хребтом есть реки Сунгари, Джи и Маму — тот же Амур. И живут там, дескать, дучеры и дауры, много у них скота и серебра, много пушного зверя.