Сборник Коллектив авторов - Звать меня Кузнецов. Я один.

Поэтический мир Кузнецова историчен. Дело даже не только в том, что в нём — и античные хоры, и греческие мудрецы, и арийские тайны Голубиной книги, и очистительная кровь Нового Завета, и туманно-манящий исток славянства, и «священная гроза Куликова», и всемирные «зловещие тайны», и мировые изломы XX века.

Дмитрий Орлов

(Из статьи «Солнце Родины смотрит в себя…», журнал «Москва», 1999, № 3)

Орлов Дмитрий Валентинович(р. 1963) — исследователь творчества Юрия Кузнецова. Он окончил Московское высшее техническое училище имени Н. Э. Баумана. С осени 1999 по весну 2001 года Орлов вольнослушателем посещал семинар Кузнецова в Литинституте, о чём потом написал воспоминания «Бог — вечная тема поэзии: Семинар Юрия Кузнецова», напечатанные в 2008 году в воронежском журнале «Подъём».

Судьба автора не совпадает с судьбой его текстов. Писателей часто любят не за то, за что они хотели бы любви. Кузнецов считал, что жизнь коротка, Бродскому она показалась длинной. «Жизнь коротка кроме звёздного мига, / Молодец гол, как сокол. / Не для тебя Голубиная книга — / Хватит того, что прочёл». Так писал двадцать лет назад — в свой звёздный миг — сумеречный ангел русской поэзии Юрий Поликарпович Кузнецов. Голос его звучал мрачно, но до чего же уверенно и гулко. Стихи легко заучивались наизусть: у меня до сих пор часто всплывает в памяти что-нибудь вроде «Птица по небу летает, / звать её — Всему Конец». Евтушенко, составляя как-то четвёрку главных служителей Аполлона, включил туда, помимо себя, Кушнера и Бродского, «представителя патриотического лагеря» Кузнецова. Строчки «Звать меня Кузнецов. Я один. Остальные — обман и подделка» если и казались дерзостью, то оправданной. Недавно я впервые увидел поэта воочию. Случилось это на процедуре защиты дипломов в Литературном институте. Руководитель семинара Кузнецов, представляя своего ученика, строго говорил, что по стихам ученика видно, что он может предать Родину. При этом выглядел Кузнецов хорошо — в добром здравии, в крепком рассудке. Будто бы перенёсся из времён своего «звёздного мига», когда риторика про предательство была риторикой власти… Я подумал: как он ошибся — про звёздный миг. Жизнь скупее поэзии: переживание своих лучших стихов, своих лучших лет ты получаешь от неё ослепительными вспышками, вряд ли успевая задуматься, что живёшь главное своё время. Бродский высказался скучнее, но ближе к тексту бытия, к Голубиной, собственно, книге — «Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной».

Вячеслав Курицын

(«Время MN», 2000, 23 июня).

Курицын Вячеслав Николаевич(р. 1965) — критик и прозаик. Свой первый сборник — «Книга о постмодернизме» он выпустил в Екатеринбурге в 1992 году.

Как адепт шапкозакидательского «стихийничества» Кузнецов был если не удручающе жалок, то просто смешон. Вообще, стоит чуть ли не каждому второму русскому стихоплёту выпить стакан, как из него, словно из дырявого ведра, начинает валиться «родимый хаос» вместе с «бездною», «цыганской венгеркою» и проч. «дионисийством»… Многие годы он заливал своё неутолимое тщеславие дешёвой водярой, после чего начиналось комическое трансцендирование спьяну: для чего, де, я рождён?.. не для переводов же… И не для запоев…

Пётр Чусовитин

(Из записей 2000 года).

Чусовитин Пётр Павлович(р. 1944) — скульптор. Впервые с Юрием Кузнецовым он познакомился в 1983 году. Позже скульптор сделал с поэта маску. Кузнецов об этом даже сочинил в 1985 году стихотворение «Маска». Он писал:

Но вот скульптурный портрет Юрия Кузнецова Чусовитин так и не сделал.

Изначальная тяга Кузнецова как к современным образам фольклора, так и к древним, но живым (или оживляемым им) тесно смыкается у него с темой памяти и беспамятства. В стихотворении «Ложные святыни», которое может на поверхностный взгляд показаться кощунственным, поэт отвергает поклонение «безликой пустоте». Ибо это всё равно что ставить свечку не перед святым ликом, а перед пустой доской. Яркий, страшный образ забвения явлен в стихотворении «Неизвестный солдат». Солдат выбирается из безымянной могилы; «как хвост победного парада, влачит он свой кровавый след»… Героизм предков, тех, которые всегда готовы были «исполчиться», исполнившись ратного духа, нужен поэту не только как художнику, но и для спасения его (читай: нашей) томящейся славянской души. Впрочем, кризис славянства Кузнецов ощутил давно. Стихотворение о «заходящем солнце славянства» датировано 1979 годом <���…> Всматриваясь на стыке двух тысячелетий в русский национальный характер, поэт не верит в распад и гибель нации. Гибель России для него — это гибель всего человечества.

Николай Дмитриев

(Из статьи «Я пришёл и ухожу — один», 2001 год).

Дмитриев Николай Фёдорович(1953–2005) — поэт. В 1973 году он окончил Орехово-Зуевский пединститут. Поэт очень ценил стихи Юрия Кузнецова и не раз писал о них статьи. Уже после смерти Николая Дмитриева и Юрия Кузнецова породнились дети: старшая дочь Кузнецова вышла замуж за сына Дмитриева.

…В поэме Ю. Кузнецова о Христе для нас не имеет значения, обладает ли она высокими художественными достоинствами, или это ремесленная поделка. Суть в том, что она — ложь. Нет духовности (тем более христианской) без духа (христианского). Вне Бога, Его осенения, всякие разговоры о Боге — искусственная и ложная «тайна». Поэма плоха прежде всего тем, что автор вдруг почему-то осмелился — видимо, из тщеславия художника — писать о божественной истине и любви, о Самом Христе-Боге согласно своим собственным фантазиям. Самое святое, страшное, сокровенное, то к чему святые боялись приблизиться, для автора не представляет никаких затруднений. Он рубит с молодецкого плеча, порою хочется сказать, с комсомольским размахом. Это ему не дорого, он хочет себя показать, он не любит Христа-Бога и не ищет такой любви к Нему, какая заповедана Им. О Христе-Боге он пишет как о земном человеке, облечённом в фантастические яркие одежды. Вспоминаются слова К. Победоносцева к Л. Толстому: «ваш Христос — не наш Христос». Здесь следовало бы сказать иначе: в «евангелии от Кузнецова» это вовсе не Христос. Всюду автор предлагает свои домыслы, фантазии. Ощущение, что вертишь перед глазами калейдоскоп, где одна фальшивая картина сменяется другой, ещё более фальшивой. Сплошь и рядом — профанация святыни. То и дело приходится встречаться с вопиющей духовной и фактической безграмотностью, просто с нелепостями. Цитировать подобные места, мне кажется, здесь не имеет смысла, их слишком много, и я приведу их Вам при встрече или по телефону. Достаточно сказать, что автор не различает христианской любви, как совершенства всех добродетелей (тем более любви Самого Христа) от плотской греховной любви. Может быть, Вы помните о сорокатысячном стоянии православных в Останкино три года назад с требованием не допустить показа кощунственного фильма Скорсезе «Последнее искушение Христа»? Те же мотивы «искушения» повторяются у Ю. Кузнецова в его поэме, напечатанной в 9-м номере «Юность Христа». Не сомневаюсь, что враги русской культуры и православия не преминут так или иначе воспользоваться данной публикацией в своих очередных выпадах против русских патриотов. Не случайно, видимо и то, что это издание появилось на фоне неслыханного общего духовного бескультурья и распада, которое мы сегодня переживаем. Фантазировать на такие темы не каждый осмелится!