Вячеслав Шапошников - Ефимов кордон

— «В России ныне вегетарианство сделало большие, успехи! Современная медицина, господа, доказала, насколько вредна мясная пища! Кроме того, химические анализы рыбной и мясной пищи доказали, что в рыбе и мясе кроется масса ядов, пагубно отражающихся на организме человека! Главный враг человечества — аммиачность! Ею изобилуют блюда, приготовленные из трупов рыб и животных! Кроме того, известно, что рыба и мясо нуждаются в большом количестве всяких острых приправ: в уксусе, перце, горчице и прочем! А это значит, господа, что надо пить! А жидкости, господа, крайне вредно влияют на желудок и кишечник!..»

Юрий Ильич опять расхохотался. Не удержался, рассмеялся и Ефим.

Между тем, впереди, меж сосен завиднелись Пенаты… Над крышей там развевался голубой флаг…

Дом Репина восхитил Ефима. Построен он был с какой-то веселой затейливой прихотливостью, и, разглядывая его со стороны, Ефим невольно подумал о том, что будь у него возможность, он и сам у себя в Шаблове построил бы что-нибудь такое… С завистью глядел он на стеклянную крышу над мастерской Репина, острым сияющим клином врубившуюся в мартовскую живую синеву неба…

Оказавшись в прихожей среди гостей Репина, Ефим заозирался. Прихожая была небольшим светлым помещением с большим узорным окном на полдень, почти вся южная стена и была этим окном. У окна висел медный гонг. Плакат под ним гласил: «Самопомощь. Сами снимайте пальто, калоши. Бейте весело, крепче в там-там. Открывайте дверь в столовую сами…»

Вычурный дух хозяйки дома сразу же заявлял о себе…

Юрий Ильич обошел гостей, здороваясь с каждым за руку, как обычно здоровался его отец, попутно он знакомил с ними Ефима.

Репин вошел незаметно, тихо, так всегда он появлялся и в студии на Галерной… Гости сразу окружили его. Ефим с Юрием Ильичом остались чуть в стороне.

Ефим смотрел на Репина, думая: сколько же ему?.. Почти семьдесят, а еще легок, подвижен и бодр, хотя уже весь побелел…

Наконец Илья Ефимович посмотрел в их сторону, и Юрий Ильич поклонившись отцу, подтолкнул к нему Ефима:

— Вот, папа, Ефим Васильевич Честняков… Твой бывший ученик! Узнаешь?..

Репин, прищурив левый глаз, пристально, как-то по-птичьи посмотрел на Ефима и быстро протянул ему руку.

— Весьма рад, весьма рад!.. — сказал он негромко и повернулся к другим гостям, видимо тут же и забыв об Ефиме (так тому показалось).

— Ну-с… Ефим Васильевич, вы тут пока осваивайтесь, чувствуйте себя как дома, а я отлучусь не надолго… — Юрий Ильич тоже оставил его.

Среди гостей рядом с Репиным появилась довольно рослая пожилая дама с высокой прической и бледным нездоровым лицом. Голова ее была горделиво откинута, взгляд показался Ефиму каким-то холодным, неживым… «Это и есть Нордманша…» — догадался он и тут же поймал себя на том, что назвал ее так же, как называет мачеху Юрий Ильич…

Из гостей Ефим выделил чернявого толстогубого и носатого человека лет тридцати. В доме Репина он, видимо, был завсегдатаем, со всеми держался запросто, непринужденно, с каким-то чуть насмешливым дружелюбием. Лицо его сразу же привлекло к себе Ефима, сразу же запомнилось и его имя — Корней… Редкое имя… Оно забавно сочеталось с фамилией Чуковский… Корней Чуковский…

Особенно выдающихся людей среди гостей не оказалось. Народец в основном был такой, который, как заметил Юрий Ильич, «всегда начинает кружиться вокруг всего, признанного великим». Ефим досадливо хмурился, приглядываясь к этой публике: она приехала сюда просто так, чтоб несколько часов провести рядом со знаменитостью…

Хозяйка пригласила всех в гостиную. Там Юрий Ильич снова оказался рядом с Ефимом, усмехнувшись, он зашептал Ефиму на ухо:

— А ты знаешь, как Нордманша называет вот эту комнату? «Комната Венеры»! Она тут себе кабинет устроила, вот потому и — «Комната Венеры»! А вон эта копийка Венеры Милосской тут ни при чем…

Ефим чуть не фыркнул, уловив суть: кого-кого, а Венеру Нордманша напоминала разве что принадлежностью к женскому роду…

Вместе с Юрием Ильичом они были оставлены на обед. Вообще-то, у Репина обедают всегда только близкие знакомые, но поскольку Ефим приехал сюда с младшим Репиным, он был за гостя.

Этот обед точнее было бы называть ужином, начинался он в шесть часов вечера.

После обеда Юрий Ильич подошел к отцу и сказал ему о том, что его друг хотел бы поговорить с ним, Репин тут же пригласил Ефима в свой кабинет — большую комнату нижнего этажа, комнату-фонарь. За окнами виднелся по-предзакатному освещенный парк, и в комнате стоял чуть подбагренный полусумрак. Репин восседал на высоком подиуме у письменного стола, полуобернувшись к Ефиму и ожидающе улыбаясь, дескать, я слушаю, говорите, что там у вас ко мне…

Ефим заговорил не сразу, он стоял перед Репиным, оглядывая кабинет…

— Давненько я вас не видел… — первым заговорил Репин. — Где теперь и что вы?..

— Да где?.. Уехал в деревню к себе тогда, в девятьсот пятом, так с тех пор там и жил… За эти годы у меня накопилось много работ. Есть лепные: фигурки людей всех возрастов в разных костюмах, картины, иллюстрации к своим сочинениям, ну, стало быть, и сочинения: стихи, сказки… Пишу, давно уже, даже что-то вроде романа…

Вот приехал в Петербург, хотелось бы показать все это… Мне нужна не только оценка, но и поддержка, поскольку я разработал целую программу преобразования деревни… — Тут Ефим умолк: слишком уж, пожалуй, громко он это сказал — «целую программу преобразования деревни»…

— Так-так!.. — кивнул Репин, поощряюще улыбнувшись ему.

— В общем… вот… — Ефим пожал плечами. — Хотел бы просить вас посмотреть все это… Ну, то есть не все, а только глинянки и живопись… Уж простите, что по-прежнему делаю это так непременно и прямо… Положение у меня такое: не терпит…

— Ну, что же… — Репин вроде бы с пониманием кивнул ему. — Вот приезжайте к нам на будущую среду, привозите, сообща тут и посмотрим, может быть, даже и почитаете что-нибудь публике. Кстати, обещали наведаться писатели… С Корнеем Ивановичем Чуковским вы не познакомились тут? — вдруг спросил он.

— Нет, только так — представились друг другу…

— Ну, так познакомьтесь поближе в следующий раз: он как раз литератор… В общем, приезжайте! — Репин как-то по-мальчишески спрыгнул со своего подиума, прошелся перед Ефимом. — Всего полтора часа по железной дороге, и вот тут у нас пешочком прогуляетесь от станции! Одно удовольствие! Очень рекомендовал бы! Весьма здорово на таком-то воздухе после Питера и вагона! — неожиданно он хохотнул и, разгладив седые, но все еще пышные усы сгибом правой руки, подмигнул Ефиму: — Ну, а тут у нас — радушный прием и лекарственность нашей безубойной пищи, если останетесь, как сегодня, обедать!..