Семён Борзунов - Маршал Конев

И тут же она подумала о том, что поступает неправильно, изменяет Коле Паршину, и жизнь заносит её куда-то совсем в другую сторону. Нехорошо это. Нехорошо. Дурно…

Наутро Галя опять рассказала о своих переживаниях Клаве.

— Удивляюсь, — говорила Клава, уставившись на Галю вишнёвыми глазами. — Ей преподносят на блюдечке счастье, а она ещё кочевряжится. Ноги ей, видите ли, не понравились… Да ты балеруна выбираешь, что ли? Для мужчины главное голова, способность добыть деньги и ещё кое-что, а не ноги. А длинные ноги нужны тем, кто жёнам своим изменяет, чтобы, когда застукают в чужом доме, поскорее удрать. Нам же с тобой что надо? Кормит — и слава Богу. А то ведь и собственные ноги перестанут носить.

Галя понимала: в рассуждениях подруги много меркантильного и непорядочного, но слушала её, не возражала, а главное — не могла найти в себе сил, чтобы порвать с Затылкиным.

«Может, сам отстанет? — думала иногда она, идя на работу. — Ну что во мне такого?.. Обыкновенная девчонка, каких тысячи…»

Но Затылкин не отставал. Наоборот, встречи их участились, и «баклажанчик», как про себя называла его Галя, всё больше и больше убаюкивал её сладкими речами и обещаниями райской жизни. Она не противилась уже, когда он обнимал и целовал её, только потом долго ощущала неприятный холодок его влажных, скользких губ.

Как-то разговор зашёл о свадьбе, и Галя, которая всё время чувствовала себя виноватой перед школьным товарищем, сказала Затылкину:

— Может, мне вернуть ему аттестат? Всё же неудобно как-то. Он надеется, считает меня своей невестой, а я…

— А зачем возвращать? — без раздумий ответил Затылкин. — Он прислал, пусть он и обратно отзовёт. Ведь ты не просила его об этом? Нет. А деньги в нашей семье не будут лишними.

Галя потеряла покой. Во всём винила только себя. Мучилась, но не могла найти правильного решения, не могла порвать с Затылкиным, в то же время стыдилась написать обо всём Паршину. Иногда, оставшись наедине с собой, она приходила к выводу, что откажет Затылкину во встречах, заявит: она ошиблась, не любит его и никогда любить не будет. Галя даже вслух произносила все те слова, которые скажет Затылкину при расставании, молила Бога, чтобы он укрепил её в твёрдости духа. Но когда встречались вновь, она не могла сказать ничего из задуманного. И опять мучилась и терзалась. Продолжала осуждать себя, анализировать свои неверные поступки. И всё это происходило потому, считала она, что Паршин был далеко, а Затылкин тут, рядом, каждый день он напоминает о себе, ублажает сладкими речами, подкрепляя их разными продуктами.

Но всё-таки Галя написала подробное письмо Паршину на фронт, в котором рассказала обо всём, ничего не утаивая. Она думала, что после этого наступит облегчение и камень спадёт с её души. Но надежды не оправдались. Покаянное письмо не принесло успокоения. Ещё больше терзали сомнения. Ей захотелось вернуть письмо, всё изменить и переделать в своей жизни. Однако письмо ушло, и вернуть его было невозможно: «Письмо не воробей — вылетело, не поймаешь».

Галя успокаивала себя лишь тем, что, может быть, всё со временем образуется, Затылкин окажется хорошим мужем, способным поддержать её в трудную минуту. Однако всё чаще и чаще замечала: что интересует её — совсем не волнует Затылкина. У него лишь одно на уме: где и что можно достать, как того или иного начальника обхитрить, как встретиться с нужным человеком и какую выгоду он может от него получить. Девушка с каждым днём всё явственнее чувствовала, что в их отношениях появилась трещина, которая незаметно для обоих росла и ширилась. Тревоги о будущем не оставляли Галю ни на один день. Всё чаще и чаще она вспоминала Николая Паршина и всё больше осознавала свою вину.

Едва полк майора Кутепова вышел на новые позиции, как командир дивизии запросил:

— Доложите, где находитесь.

И тотчас же красный полукруг лёг на штабную карту. Не более как через полчаса все данные о дивизии передали в штаб корпуса и дальше в штаб армии. Затем уточнённые и проверенные уже в масштабе армии они легли на карту командующего фронтом маршала Конева и одновременно поступили в Генеральный штаб в Москву.

Рабочая карта командира… На войне она является такой же составной частью боевого обеспечения, как и пушки, танки, пулемёты, автоматы. Когда она появилась и вошла в военный обиход — никто не помнит. Было время, когда военачальники обходились без карт. Но по мере того как росли массы войск, участвующие в боевых действиях и увеличивались масштабы операций, командир лишался возможности наблюдать поле боя — свои и противостоящие силы. И тут на выручку пришла карта: не обычная географическая, а специально топографически отпечатанная, на которой работник штаба или обычный командир подразделения графически, с помощью условных знаков и сокращённых обозначений отображает реальную обстановку и её изменения в ходе боя. И не только это. С помощью карт командир уясняет поставленную перед его подразделением боевую задачу, изучает и оценивает противника, его оборонительные позиции, огневые точки, расположение его штабов, аэродромов… Глядя на карту, на нанесённую боевую обстановку, командир расширяет своё зрение, попросту — читает её. С помощью рабочей карты он видит всё поле боя, хотя и не может непосредственно видеть его. Без рабочей карты с точно отображённой на ней обстановкой любой военачальник не может управлять войсками, отдавать правильные распоряжения, влиять на ход сражения: и тогда неминуема неразбериха, а значит, и поражение.

Памятуя об этом, специальные топографические службы заранее обеспечивают войска необходимым количеством карт, снабжая ими командиров всех степеней — от ротного до Верховного Главнокомандующего.

В июле 1944 года войска 1-го Украинского фронта располагались на огромной территории, протяжённостью в несколько сот километров. На левом фланге на фронте в двести двадцать километров действовали 1-я гвардейская армия А. Гречко и 18-я армия Е. Журавлева. Правый фланг четырестасорокакилометрового фронта замыкала 3-я гвардейская общевойсковая армия В. Гордова. Охватить взглядом все войска фронта с их огромным хозяйством можно было только по карте. Только карта, оперативно и тщательно отработанная специалистами штаба, могла показать маршалу Коневу всё многообразие обстановки, движение своих войск и войск противника. Только по ней можно было определить возможное сосредоточение войск и направление возможных ударов. Конечно, велико значение и личного ознакомления командующего с обстановкой на том или ином конкретном участке фронта. Но это, разумеется, локальный взгляд, позволявший лишь понять, что происходит в обозримом пространстве. Рабочую карту полководца этот ограниченный взгляд заменить не мог.