Владимир Буньков - Дневник научного работника

17 30– 18 40партсобрание с сообщением нашего депутата Вадима Юрьевича Ерёмина о его трёхлетней работе в Горсовете. По мнению его начальниа В. М. Чижова он на работе теперь ничего не делает, а занимается только депутатскими делами. Ерёмин рассказал о проблеме расширения города Жуковкого за счёт Хрипани, – она встретила резкий отпор со стороны защитников экологии (о митинге было в газетах).

Гера с Аней сегодня расписались. Аня преподаёт литературу в старших классах. Она на 2 года старше Геры.

31 августа 1989 года, четверг.

Сегодня календарный конец лета, а погода и в самом деле уже не летняя, а типично осенняя. Идти на работу пришлось в плаще. Об этом плаще можно рассказывать много. Плащ из болоньи. Я купил его в 1964г за 65 руб. Теперь у этого плаща вид неприглядный, но функционирует он по-прежнему безотказно. Во-первых, он очень лёгкий: 400 грамм, и складывается в пакетик, так что его можно нести в руке, как книгу или папку. Во-вторых, он не промокает, так как он прорезиненный. Лёгкость плаща сделала его очень удобным для походов. Например, я его брал в поход 1965г, когда с Назаренко и Минаевым мы ходили по ущельям Баксана и Шхельды. Помню, стояли лагерем в верховьях ледника Шхельда у подножья пика Щуровского. Там есть такая ночёвка, называется Немецкая. Это довольно безопасное от камнепадов место – высокое нагромождение морены.

Минаев с Назаренко ушли на сутки на пик Щуровского, для чего они встали в 4 часа утра и поднимались по Ушбинскому ледопаду в компании альпинистской четвёрки. Альпинисты далее пошли направо на Ушбу, а М. и Н. – налево, на Пик Щуровского, который с обратной стороны (с Ушбинского плато), довольно пологий и тянет на вторую категорию сложности, подниматься же в лоб, на стену – пятёрка.

Аркаша и Володя ночевали в снегу, но из-за холода не стали подниматься на вершину. Я оставался в лагере и бродил весь день среди скал. Там было много палаток различных альпинистских групп.

Теперь о плаще. Погода была пасмурная, как сейчас. Временами моросил дождик, и тогда я надевал свой плащ-болонью, а мешочек (пакет) от плаща клал в карман. Шапочку от плаща надевал на голову. И вот я брожу, брожу, - смотрю: мешочек исчез. Потерял. Стал искать – всё равно ведь делать нечего. Ищу, ищу среди камней, где я ходил, а из одной палатки какой-то парень спрашивает: «Что потерял?». Я ответил: «Мешочек от плаща». Тогда он показывает: «Вот этот?» Да, так и есть. А он уже сложил туда свои спички и всякую мелочь - от сырости. С сожалением он расстался с находкой, а я вернул себе любимую вещь.

Потом в 1968г поднимались на Ключевскую сопку: я, Костюшин, Шипов. Этот вулкан 4850 метров. Уже ближе к вершине, на второй день подъёма произошёл камнепад. А я раньше читал, что камнепад на Ключевской сопке не раз приводил к гибели людей. Вулкан – это гигантская конусообразная гора шлака. Гора тёплая, камни не спаяны льдом, и иногда начинают сыпаться, и тогда они, катясь и подпрыгивая, набирают огромную скорость. Вот и в этот раз слышим сверху мелкий грохот (щелчки). Смотрим, – на нас летят камни, которые во время скачков отчётливо видны на фоне неба, – они быстро приближаются, увеличиваясь в размере. «Берегись!» – кто-то кричит из наших. Рассуждать некогда – я бросаюсь плашмя за крупный выступ и прижимаюсь к земле. Надо мной проносятся камни, жужжа как вертолёт. В самом деле, если бы я не знал, что это камни, то был бы уверен, что это вертолёт. Уже всё стихло, а я лежу. Подходит Роллан Шипов: «Володька! Ты жив?» Жив, всё в порядке, только плащ немного порвался: Г-образная дыра 4 на 4 см. Заклеил липкой лентой (скотчем), – эта заплата держится до сих пор (странно?), и каждый раз мне напоминает Камчатку.

Много и других воспоминаний с плащом, но об этом в другой раз.

1 сентября 1989 года, пятница.

Сегодня Лилин праздник – начало учебного года. Весь вечер Лиля пекла мелкие пирожные: угощение для учителей, - там все что-нибудь приносят и устраивают торжественный чай. Лиля по-прежнему ходит по улице Чаплыгина, а потом через весь Колонец – в школу №7. Её класс в этом году оканчивает начальную школу, и Лиля с ним расстаётся. Ваня просил разбудить его в 8 час, но это не гарантирует, что он пойдёт на лекцию, потому что он устал вчера, весь день делая «Нон-Чаки» - боевые японские палки на бечёвке. Это модное увлечение молодёжи. Ларькин, например, говорит, что его старший сын, который уже отслужил в армии, владеет этим боевым оружием виртуозно, и что нон-чаки у него внутри залиты свинцом, а вместо бечёвки – сыромятный ремешок. Эти палки порхают вокруг Димы, как бабочки. А вот другой сын у Ларькина подкачал: он в институте подрался с кем-то, а это оказался преподаватель, и в результате его хотят исключить, если он не извинится. Но он не хочет извиняться.

В садике у нас пропадает масса яблок. Пропала бы и облепиха, если бы не помогла соседка Ольга Михайловна. Ваня вчера собрал немного.

2 сентября 1989 года, суббота.

Наш новый начальник ЦАГИ Герман Иванович Загайнов решил регулярно выступать по радио. Вчера он объявил новый приказ: все, кто добровольно уйдёт на пенсию раньше 29 сентября, получит вознаграждение пять месячных окладов. Я пошёл к Борису Антоновичу Кирштейну (ему идёт 82-й год), и всё ему объяснил, – он стал соображать. Объяснил я и Перетягину с Колобаевой (они хоть и слушали радио, но не поняли). Перетягину идёт 76-й год, и он собирался на пенсию в 1-м квартале. Я ему объяснил, что это выгодное дело и что до мая он будет получать как бы полную зарплату.

Потом я подумал как следует, и понял, что эффект полной зарплаты будет действовать не до мая, а больше года. Для этого достаточно было написать уравнение, в котором вычисляется, на сколько хватит этой премии, чтобы иметь добавок к пенсии до оклада, как будто работа не прекращалась. Дело в том, что пенсию дают только тем, кто не работает, (исключение составляют, кажется, только рабочие). Борис Антонович получает на руки 222 руб (оклад 250 минус налог), а максимальная пенсия 132 руб. Если он сейчас уйдёт на пенсию, то ему дадут премию пять окладов: 250х5=1250 руб. Чтобы добавить до получки, надо 90 руб в месяц, в таком случае премии хватит на 14 мес.

Таким образом, старикам предлагается как бы дополнительный оплачиваемый отпуск на 14 месяцев. Поняли? (Это я спрашивал его, а не Вас, уважаемый читатель).

Всё это я растолковал Кирштейну, а он отшучивался: «Вы хотите прогнать меня на пенсию?» А Каширин ходил и всем гордо заявлял, что он согласен только на 10 окладов (а ему 78 лет). Тут и Мария Ивановна попросила посчитать эффект для неё. Тогда я спросил у неё условия задачи: какой окдад и какая ожидаемая пенсия? Она ответила, что оклад 125, а пенсия 115. Я удивился, зачем тогда она вообще работает. Оказалось, что дома у неё старая мать 89 лет, и сидеть с ней дома – одна тоска! Она ходит в ЦАГИ не ради денег, а ради удовольствия.