Владимир Буньков - Дневник научного работника

Конечно, я понял двойной смысл этой фразы и решил ответить на второй вариант: «Ничего подобного! Он в шахматы по-прежнему играет почти лучше всех». «А ты посмотри, какой он стал худой!» «А это оттого, что теперь он ведёт жизнь кота». «Нет, из-за того, что ему приходится ухаживать за старой матерью. Мне-то лучше знать!»

Я уже привык к тому, что люди плохо думают и говорят о других. Это природный инстинкт. Удачливым завидуют, над неудачниками смеются. Умные люди держат это в себе. В моём дневнике много желчи, но всё это без всякой злобы или зависти. Чувство здоровой конкуренции. А бывает что, некоторые люди любят вести себя как дед Щукарь, и им будет приятно узнать себя в этой роли. Среди нас много артистов. Все играют свою роль. Но самое главное – надо относиться доброжелательно к людям, с которыми тебе приходится служить. Да, служить, иначе, как назовёшь сидеть 25 лет в одной комнате в компании одних и тех людей, которых за пределами этого режимного предприятия не объединяет совершенно ничто. А что касается Перетягина, то меня с ним и по работе не объединяло ничто. А сидел он за моей спиной и смотрел мне в спину 25 лет. Мы всегда удивлялись, что он там вечно что-то пишет, всё написанное прячет в стол и сразу запирает. Иногда у нас возникало подозрение, особенно после такого случая. Как-то несколько лет назад, утром, придя на работу, Рыбаков поделился вслух о проделках нашего бывшего секретаря горкома Перфильева. Якобы Перфильев делал очередной обход торгов и магазинов и зав торгом (или магазином) подарил ему шубу–цигейку, а он не только не отказался, но и выпросил ещё и вторую. Прошло лишь полчаса, как Рыбакова вызвали в партком (или высказали при встрече на территории), и упрекнули в излишней болтовне на рабочем месте по поводу Перфильева.

В другой раз был такой случай (я был свидетелем). Вера Нейланд как-то поделилась с нашей Кузьминой (они дружат) своими научными достижениями. А Кузьмина потом рассказала у нас в секторе. Вера – такая умница – в трубе Т-128 улучшила равномерность потока. Она доказала, что перфорация стенок трубы значительно помогает в этом.

«Для флаттерных испытаний это было бы очень кстати», - заметил я. Тут Перетягин встаёт и тихонько идёт к двери, а Кузьмина резко обернулась и говорит ему вслед: «Михаил Арсентьевич! Только прошу Вас, не говорите об этом никому. Вера просила не распространяться». Перетягин остановился, в растерянности произнёс: «Да?» – и вернулся обратно на своё место.

А знаменитое письмо четырёх! Это было 15 лет назад, когда Павел Дмитриевич Нуштаев, будучи тогда ещё работником нашего отделения, защищал докторскую диссертацию. Защита шла нормально, но когда

началась дискуссия, то секретарь Учёного совета зачитал (огласил) письмо группы сотрудников: Попов, Каширин, Альхимович, Перетягин, - «Письмо четырёх». Это был протест против Нуштаева, который в своей диссертации использовал труды этих авторов.

Письмо начиналось так: «Мы, группа сотрудников (такие-то) в порядке предсудебного разбирательства просим Учёный совет… и т. д.»

Все прослушали это письмо и очень удивились, а академик Дородницын высказал своё мнение, что эти авторы не могут быть в претензии, так как в диссертации есть ссылки на их работы, и что они должны быть довольны, что их труды обобщены.

Тогда выступил Яков Моисеевич Пархомовский и разнёс диссертацию Нуштаева с научной точки зрения. Он ведь по-дружески не раз предупреждал автора, что его гипотезы и формулы не выдерживают критики, но Павел Дмитриевич его не послушал. И вот нам предлагают сырой материал под видом нового научного вклада.

Диссертация не прошла. Голосовали: 12 – за, 13 – против. А что же Перетягин? Его роль была ещё впереди.

Прошло два года. Нуштаев обиделся на наше отделение и перешёл на работу в НИО-15. Через два года он снова стал защищать диссертацию. И снова наши старики пошли в бой против него. Но в последнюю минуту, чувствуя себя неуверенно, они ушли в кусты, так что на защите не было ни Попова, ни Пархомовского. А что касается Перетягина, то он не сориентировался и, как научил его Попов, по-прежнему выступил против. Он не заметил, что в зале нет уже ни Попова, ни Пархомовского, и начал выступать: «Мне, как советскому учёному, приходится выступать против… и т. д.» А больше никого не было против, и тогда академик Дородницын совсем разозлился и стал кричать на Перетягина: «Как Вам не стыдно! … и т. д.». Нуштаев изъял из диссертации все чужие материалы, - этим всё и объясняется.

С тех пор Перетягин выглядит, как преданный пёс Попова.

13 января 1989 года, пятница.О ПЕРЕСТРОЙКЕ.

Ещё год назад я не мог разобраться, что у нас произошло с социализмом. Причём, меня не столько волновал сталинизм, как теория и практика научного социализма. И вот в конце ушедшего года всё стало ясно. Ясность помогли навести статьи: А.Ципко (д.ф.н.) «Истоки сталинизма» в журнале «Наука и жизнь» №11, 12, а также Г. Лисичкин «Мифы и реальность» (Нужен ли Маркс перестройке) В «Новом мире».

Мысли идут ещё дальше. Теперь нужна новая философия, объединяющая в единое целое и марксизм, и христианство, и ислам, и экологию. Как говорит Горбачёв нужно новое понимание.

Прошла неделя, как наш сектор переехал на новое место. Тут лучше хотя бы тем, что смена обстановки всегда благоприятна. Наш новый состав: я, НЭН, РАА, Мосунов и Ларькин. На днях приходила Кузьмина. Она окончательно выйдет на работу в конце мая.

Все заняты переходом на новые ЭВМ и Фортран. Я собираюсь заняться разработкой новой математической модели под названием КС2.

Домашние дела несколько оживились. В воскресенье приезжал друг Макаров (с Можаровым). После его консультации я стал лучше разбираться в электронике. Перед его приездом мне удалось в декодере ПАЛ добиться устойчивости работы генератора f=8867237 гц, но пока с кнопочным возбуждением, а теперь в ближайшие дни я надеюсь наладить автомат. Кончилась гарантия «нового» ВМ-12 – всё обошлось и не понадобилось подделывать пломбы, а между тем я в нём сделал 5 ремонтов. Удивительно, но оба мои ВМ-12 работают безотказно, причём, «старый» уже три года. Любые ремонты я делаю за один вечер. А у всех моих друзей по хобби: у соседа Миши, у Виктора, у Кости, - у всех ВМ неисправны. Исправно ВМ действуют только у специалистов высокого класса: у Волкова и у Чернова.

17. 11. 1898 – 09.01.1989

С Е М Ё Н О В А

Надежда Матвеевна

Год назад я описывал дела в связи с конкурсом им. Жуковского. И тогда я упоминал об учёном секретаре конкурса Н. М. Семёновой. Я тогда гадал, сколько же ей лет? Думал, что ей под восемьдесят. А оказалось, ей все 90! Вчера я увидел некролог на проходной, – она умерла на 91-м году жизни. С 1935г она работала начальником сектора истории авиации, т. е. она заведовала музеем Жуковского.