Николай Молчанов - Огюст Бланки

Демонстрация, начавшаяся после полудня, приобрела огромный размах. В ней участвовало около 150 тысяч человек. Несли множество знамен, красных и трехцветных. Не смолкала «Марсельеза». В демонстрации участвовали также эмигранты из других стран, жившие в Париже. Среди них выделялись двое русских: писатель Иван Тургенев и анархист Михаил Бакунин.

Когда толпа плотно окружила здание Ратуши, от нее отделилась делегация из пятидесяти человек, среди которых находился и Бланки. Правительство приняло делегатов, собравшись на эстраде. Вокруг министров были руководители многих клубов: Распай, Собрие, Кабэ и Бар-бес. Освобожденный из тюрьмы февральской революцией Барбес стал действовать в Обществе прав человека и, кроме того, командовал батальоном Национальной гвардии. Эго была первая встреча Бланки и Барбеса после февраля. Бланки хорошо знал, что Барбес относится к нему с непризнью. Однако в интересах объединения демократических сил он готов был сотрудничать с ним. И он делал соответствующие предложения через ‘некоторых общих знакомых. Но Барбес не реагировал на эти авансы. Более того, политически пути этих людей разошлись. Барбес безоговорочно поддерживал тогда Ламартина и сохранял свою враждебность к Бланки.

Вопреки мнению некоторых историков Бланки не выступал перед правительством от имени делегации. Он вообще не произнес ни слова, ибо считал требование отложить выборы лишь на 31 мая совершенно неприемлемым. Правительство поручило ответить делегации Луи Блану. Это был тонкий расчет. Блан был социалистом, самым «левым» в правительстве. Ему и предстояло успокоить народ неопределенными обещаниями. Но это означало, что он изменяет самому себе, поскольку в комиссии клубов он высказывался за отсрочку выборов. Луи Блан легко пошел на эту измену, что вполне соответствовало его натуре. «Эта демонстрация напугала меня», — заявит он в августе 1848 года.

Луи Блан произнес длинную речь, в которой высказал множество восхвалений в адрес народа, он даже похвалил делегацию, обещая, что правительство рассмотрит требование клубов безотлагательно и в крайне благожелательном духе. После этого он попросил делегацию удалиться. Однако один из бланкистов резко прервал эту сладкую песню:

— Мы не уйдем отсюда, пока не получим ответ для передачи его народу!

В ответ Луи Блан заговорил о достоинстве правительства, о необходимости спокойно обсудить требования. Однако единство делегации было нарушено.

— Мы не хотим, — заявил Кабэ, — оказывать влияние на правительство и тем более принуждать его.

Ледрю-Роллен немедленно зааплодировал по этому поводу и сказал, что нельзя принимать решение об отсрочке выборов без консультации с провинцией. Кабэ сразу заявил, что делегатам не остается ничего другого, кроме как уйтп. После этого он повернулся и пошел к выходу. Одпако бланкисты не двинулись с места и потребовали конкретного ответа. Луи Блан снова начал говорить о до-стшкениях правительства, о доверии к нему народа. Но бланкисты продолжали стоять на своем и заявили, что не доверяют Ледрю-Роллену. Тогда вмешался сам Ламартин:

— Если меня будут принуждать силой, то я вам скажу то, что я уже говорил: вы не вырвете из моей груди согласия, даже если ее прострелят пули. Будьте осторожны с собраниями такого рода, как бы они вам ни нравились: 18 брюмера народа может породить 18 брюмера деспотизма!

Все, в том числе и Бланки, поняли, что ничего больше не добьются, и двинулись к выходу. Один из них, Флотт, повернулся к Луи Блану и крикнул:

— Значит, ты тоже предатель?

А толпа на площади вызывала правительство на балкон. Туда двинулись Ледрю-Роллен со своим большим животом и крошечный по сравнению с ним Луи Блан. Раздались приветственные возгласы. Демонстранты решили, что требования приняты, и показывали свое единение с правительством. Демонстрация имела только видимость успеха. Однако ее масштабы все же напугали политиканов, и они решили отложить выборы в Учредительное собрание на две недели, до 23 апреля, на день пасхи. Такая уступка ничего не меняла. Гигантская демонстрация напугала буржуазию, увидевшую опасность возвращения к атмосфере февральских дней. Классовому «единению» пришел конец. Правые объединяют свои силы и готовят наступление на революционных рабочих Парижа. Все брошено на подготовку выборов, на захват большинства в будущем Учредительном собрании. Для этого создаются многочисленные избирательные комитеты правых республиканцев и монархистов всех оттенков. Но контрреволюция рассчитывала не столько на собственные силы, сколько на раскол среди республиканцев. Большинство среди них объединяются в федерацию демократических клубов. Инициатором выступил Барбес и его Клуб революции. Барбеса поддерживает Ледрю-Роллен. Используя положение министра внутренних дел, он оказывает ему денежную помощь из секретных фондов. Луи Блан призвал Люксембургскую комиссию включиться в подготовку выборов. С/на создала для этого Центральный комитет рабочих департамента Сены. Но такие люди, как Ледрю-Роллен, Луи Блан и даже «рыцарь» революции Барбес, вступивший в союз с буржуазными республиканцами, не хотели и не могли держаться на революционных позициях. Их роль в борьбе за отсрочку проведения выборов в Учредительное собрание прямо играла на руку крайне правым, монархическим силам.

После 17 марта Бланки понял, что союз с ними означает капитуляцию, превращение рабочего класса в безропотное охвостье буржуазии. И он убедился, что никто из них, даже «социалист» Луи Блан, не будет искренне защищать интересы рабочего класса. Республика этих людей будет продолжением старого режима угнетения рабочих под новой республиканской вывеской. Она ничего не сделала для них, кроме издевательских затей вроде Люксембургской комиссии. Более того, в перспективе — новая гражданская война, к которой рабочие должны подготовиться, чтобы спасти себя от полного поражения. Для этого прежде всего необходимо, чтобы они осознали свои собственные интересы. Бланки решительно меняет свою тактику и делает попытку объединения революционных пролетарских сил на основе не просто республиканской, но социалистической программы, сутью которой служит идея, что республика без социализма, без свержения тирании капитала ничего не даст рабочим.

Бланки намеревается объединить вокруг Центрального республиканского общества всех, кто разделяет его взгляды. 25 марта публикуется манифест, адресованный демократическим клубам Парижа. В нем новая тактика Бланки:

«Республика будет ложью, если она станет только сменой одной правительственной формы другою. Недостаточно изменить слова, надо изменить вещи. Республика — это освобождение рабочих, это конец господству эксплуатации, это наступление нового порядка, который освободит труд от тирании капитала.