Федор Кедров - Советсткие ученые. Очерки и воспоминания

Жизнь интересовала Келдыша во всех ее проявлениях. Музыку и живопись он любил со страстью. (Стоило посмотреть, как он листает у книжного прилавка монографии по искусству). Очень привлекала его природа. Помню, как во Львове он любовался цветущими розовыми каштанами. Потом он страстно хотел увидеть их в Киеве и угомонился, лишь обнаружив их. Келдыш весь уходил в работу, сажая деревья в памятных местах на Украине, и, как ребенок, радовался, увидев их выросшими в следующий свой приезд. В редкую свободную минуту он наслаждался Славутичем–Днепром и однажды вечером со счастливой улыбкой поплавал в его водах, вспомнив юность. Мстислав Всеволодович любил и ценил юмор, живо реагировал на острое слово, к месту рассказанный анекдот. При всем этом он действительно умел вжимать в 24 часа своих суток такое количество дел, которых другим хватило бы на несколько рабочих дней. Тем не менее для него это отнюдь не фанатизм и не жертва жизнью. Это сама жизнь. И довольно счастливая, если говорить объективно.

Но неужели он обходился без жертв? Нет. Так не бывает, когда речь идет об организаторе науки. Тут неизбежна цепь отказов от своих личных интересов: с чем–то приходилось в своей собственной научной работе помедлить, какие–то исследования (над которыми хотелось бы самому поломать голову) отдать другим, где–то пренебречь личным престижем и (конечно же) личной славой ученого.

Без этого всего немыслимо было бы главное: президенту союзной академии надо объединять в общей работе усилия многих научных коллективов. Обязательно надо. В науке кончился не только этап исследователей–одиночек, но также и одиночных коллективов.

Для Келдыша с его нечеловеческой работоспособностью и огромным научным авторитетом такая работа возможнее, чем для других. Но и для него она не была простой и легкой.

Я напомню: именно то время, в которое Келдыш возглавлял Академию, было временем, когда рождались новые науки, новые направления, когда очень многое в старых научных понятиях пересматривалось. Кроме того, именно тогда так бурно набирали темп научно–техническая революция, научно–технический прогресс.

Научные коллективы, которым предстоит объединяться в общей работе, очень сложны и не сходны друг с другом. А относиться к каждому из них надо с той беспристрастностью, которая и необходима и свойственна президенту. У институтов, разбросанных по всей стране, разные стили работы, порой они придерживаются неодинаковых точек зрения. Возглавляют эти коллективы люди, абсолютно не схожие друг с другом и весьма индивидуальные в мышлении: талант всегда своеобразен, здесь не может быть (как при оценке технических изделий) заранее определенных требований, которые нужно удовлетворить.

Прибавьте ко всем этим сложностям еще и традиционное, но устаревшее деление науки на вузовскую, академическую и отраслевую. Вспомните, что жизнь хоть и перепутала во многих случаях границы между науками фундаментальными и прикладными, в сознании многих исследователей они продолжают существовать. Оцените все это, и вы увидите (в какой–то степени), как сложно президенту было решать свою насущную задачу — концентрировать усилия множества ученых в одном общем деле.

Келдыш выполнял это трудное дело с присущей ему твердостью руки, умением брать на себя ответственность и желанием все доводить до самого конца — до практических результатов. Это еще одна важная его особенность. Действительно, все, за что брался, он доводил до конца, какой бы области это ни касалось.

Видимо, огранизационные его успехи тесно связаны с его позицией исследователя. Келдыш — яркий представитель математики и точных наук вообще. Но первые же его шаги как ученого были направлены на решение острых проблем, которые выдвинула техника. Совсем молодым ученым он начал работать в авиации и решил задачи, актуальные для самолетостроения. В их числе известные его исследования флаттера и шимми — вибраций, из–за которых самолеты гибли в воздухе и даже на земле, когда набирали скорость для отрыва.

…В кабинете академика Королева я видел фотографию, которую Сергей Павлович любил. Там сняты Келдыш, Королев и Курчатов. Называли ее тогда шутя «Три К», а всерьез знали, что изображение трех крупнейших ученых символично. Однако сейчас речь не о значении для науки каждого из них, не об их сходстве и не о различии. Нет. Тут важно, что два старших «К» — и космический и атомный–не могли бы работать без третьего: без Келдыша, без математика, без механика.

Для понимания сложных явлений в ядерной физике и космонавтике нужны были математические методы научного исследования. Они позволяли и осмысливать эксперименты и заменять их там, где эксперимент был невозможен, а также разрабатывать оптимальные технические конструкции для решения новых научных задач. Эти работы определили развитие новой ветви математики, ставшей теперь самостоятельной областью знания — современной вычислительной математикой.

Авиация была для Келдыша только началом. Мстислав Всеволодович стал одним из инициаторов и организаторов широких космических исследований, которые ведет наша страна. И народ наш справедливо назвал его главным теоретиком космоса.

Значение его деятельности ясно каждому. Но все же мне хотелось бы (для некоторой параллели) рассказать об ученом, работавшем значительно раньше, чем Мстислав Всеволодович, — о Э. Резерфорде. Один из друзей сказал ему однажды: «Счастливый вы человек, Резерфорд. Всегда на гребне волны». И услышал ответ: «Конечно. Ведь я сам ее создаю…» Так ответил тот, кому обязана своим появлением на свет новая наука — ядерная физика.

А теперь вернемся к поездкам Келдыша по Украине и к преподанным им урокам. Он настойчиво повторял нам: ни одна из республиканских академий, ни одно научное учреждение не должны дублировать друг друга. Нужно совсем иное. Каждый из центров обязан поставить перед собой свою собственную, пусть узкую, но все же именно собственную задачу. Решая ее, следует добиваться предельных научных работ, выходить на уровень мировой науки и опережать ее.

Келдыш остро чувствовал необходимость скорейшего развития, расширения географии академической науки. За последнее время новые научные центры созданы и на Дальнем Востоке, и на Урале, и в нашей республике. По его замыслу эти центры призваны взаимно дополнять друг друга, органично войти в единую стройную систему советской науки. Их цель — развитие фундаментальных исследований, получение новых научных открытий. И вместе с тем — постоянная живая связь с практикой, с жизнью.

Высокие цели вели и самого Мстислава Всеволодовича Келдыша, замечательного человека, ученого, математика и механика, организатора науки, президента Академии наук СССР. Это — служение стране, создание высокого уровня цивилизации, победа самого справедливого строя — коммунизма.