Борис Ширяев - Никола Русский. Италия без Колизея (сборник)

– Как это? Не пойму я?

– Очень ясно. Первое – сам этот факт, вызов этот, видимый и ощущаемый, а второе сотворено в душе этого неизвестного мне раба Божия Андрея, в духе его неугасимости, лампаде вот этой подобном.

– Опять не пойму. Объясните?

– Как вы думаете, много этот Андрей, в советчине родившийся и там выросший, о Христе знал? Если и слышал – так одну хулу и поношение. Сами знаете. А пронес же вот чрез врата адовы неугасимую искру Духа Господня в себе? Может ли человек без чуда Господня сотворить такое? Нет, поверьте, и на апостолов Дух сей чудесно сходил по воле Божией, так что же о нас-то, грешных, говорить…

… Неугасимая лампада светилась своим тихим пламенем перед скорбным Ликом Заступницы Владимирской, Заступницы Земли Русской, и благостным образом рожденного Ею Искупителя…

… Ее ярким искристым отблеском пламенела на темном бархате ночного неба «Вифлеемская звезда»…

… Вера и Надежда. Но превыше их Любовь. Сим победиши!

Год назад, дорогие читатели, я рассказал вам о сказке, ожившей в наши тяжелые серые дня. Теперь – о чуде.

С Рождеством Христовым, дорогие и далекие!

«Знамя России», № 54,

Нью-Йорк, 7 января 1952 г.

Не откажите поместить на страницах вашей уважаемой газеты некоторые уточнения к заметке В. Б. «Дети Ди-Пи из Италии на каникулах в Марокко», напечатанной в № 579 «Русской Мысли».

Автор этой заметки совершенно справедливо сообщает о благородной инициативе французов в Марокко, решивших оказать истинно-христианскую помощь русским детям, до сих пор находящимся в лагерях Италии, главным образом, в лагере для больных и инвалидов – кампо Пагани. Столь же справедливы и его сообщения о том, что этот благой порыв французов был возбужден русской марокканской организацией НОРР [76], что особенно ценно. Ценно и то, что представитель международного Красного Креста г. Вотье выразил похвалу инструкторам НОРР и обещал в дальнейшем оказывать помощь и поддержку русской молодежи.

Но далее в заметке сообщается, что в первой группе детей, привезенных на самолете в Касабланку, русских не оказалось. Все дети были сербского происхождения или от смешанных браков. Эти строки невольно вызывают недоумение, однако, и они вполне соответствуют истине.

Дело в том, что гуманное начинание французов из Касабланки, возбужденное и поддержанное русской организацией НОРР, не было доведено до сведения русского населения итальянских лагерей. Ни одна семья, живущая в Пагани, не знала о приезде французских благотворителей, к которым были вызваны только лица других национальностей. Лично я узнал о гуманных действиях французских христиан лишь из письма ко мне г. В. Буткова, предлагавшего гостеприимство одной русской семьи в Каcабланке персонально моему сыну. Это письмо было получено мною приблизительно через месяц после приезда в лагерь Пагани французов, о котором, мы, русские, ничего не знали. Аналогичные сведения получены мною из лагерей Сант-Антонио, Капуа и наиболее обездоленного лагеря в Триесте, где до сих пор находится свыше полутора тысяч русских.

Из лагеря Пагани в Марокко не выехал ни один ребенок, хотя желающих послать туда для отдыха и поправки своих детей в этом лагере немало, но никто из нуждающихся не был извещен о предложениях французов.

Вот чем объясняется полное отсутствие русских детей в первой прибывшей в Касабланку группе. Факт очень печальный, но возлагать ответственность за него всецело на итальянскую администрацию лагерей было бы большой ошибкой. Большая доля вины ложился на организации, непосредственно ведающие помощью русским беженцам.

Переходя к практическому разрешению вопроса, я позволю себе порекомендовать всем русским благотворительным организациям, желающим оказывать помощь русским людям, находящимся в южных лагерях Италии, обращаться непосредственно к отцу Евгению Аракину [77], единственному православному священнику, самоотверженно обслуживающему духовной помощью все пять южных лагерей Италии. Французам, как католикам, можно осуществлять свою помощь через Коллегиум Руссикум (Рим, виа Карло Каттанео, 2).

Как отец Аракин, так и священники Руссикума беспрерывно находятся в тесном общении с русским населением лагерей, знают его и чутко реагируют на его нужды.

«Русская мысль», № 592,

Париж, 25 сентября 1952 г.

Лагерь Пагани, в котором под опекой религиозно-филантропической организации «Аюто миссионари делла паче» [78]– АМП – жило в хороших yсловиях около двухсот беженских инвалидов и стариков, в том числе двадцать русских, окончил свое существование. Наследница и последовательница недоброй памяти ИРО, сменившая ее организация AAI [79]после долгой междуведомственной борьбы завладела ускользнувшими от ИРО стариками, ликвидировала их приют, а их самих рассовала по четырем оставшимся в распоряжении AAI лагерям, условия жизни в которых несравнимо хуже, чем были в Пагани.

Результаты этой перетасовки сказались немедленно. Бывший офицер «Железной дивизии» [80], а теперь инвалид-астматик И. Пузенко умер в припадке астмы в первый день по прибытии в приморский лагерь AAI Меркателло [81], где ему, как астматику, климат был более чем вреден. В последующие дни врачебная часть AAI, главным образом возглавляющая ее в лагере Капуа доктор Chiappini начала «чистку» стариков, отбирая всех больных туберкулезом и подозрительных по этой болезни, то есть именно тех, для кого был в прошлом организован лагерь Пагани.

Эти старики и инвалиды направлены в близлежащий лазарет-изолятор «Казаджиове» [82], где питание значительно хуже, чем даже в лагерях, холод, помещения сыры настолько, что стены покрыты плесенью, а лечения вообще никакого нет, так как врачи не делают ежедневных обходов палат. Активные туберкулезники там перемешаны с подозрительными, и последние там поставлены перед реальной угрозой заразиться. Кроме того, всем, попавшим в этот изолятор, запрещено появляться в лагерях, они разлучены со своими семьями и лишены возможности получать доступный даже бедным беженцам уход.

По этой «чистке» особенно пострадали русские и югославы. Остальные национальные группы, имеющие защитников вне лагеря, в изоляцию не попадают. Так, например, среди изолированных нет ни одного итальянца-триестинца, хотя больных туберкулезом, продолжающих жить в лагерях, среди них много.

За последнее дни в изоляцию из одного только лагеря Капуа попали следующие русские: гг. Мережко, Недожогин, Куликовский, проф. Б. Ширяев, Дарсавалидзе, Вальсагов и Литвянский. Большинство из перечисленных имеют закрытую форму туберкулеза и не заразительны для окружающих, в чем ими предоставлены анализы и другие удостоверения от авторитетных медицинских учреждений, как, например, от клиники Международного Красного Креста в Неаполе. Но ничто не помогает им вырваться из поставленной AAI ловушки: старший консультант изолятора «Казаджиове» профессор Паппия, пользующийся, кстати сказать, в неаполитанских врачебных кругах очень незавидной репутацией, голословно отвергает все мнения прочих врачей, даже не ознакамливаясь с ними, но сопровождая свои «диагнозы» далекими от вежливости характеристиками этих врачей.