Михаил Погодин - Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи, героя Эйлау и Бородина и безжалостного покорителя Кавказа

Теперь уж не то, говорит г. С., записавший эту черту: «Алексей Петрович иногда забывает, что ему прочтешь. Если начнет рассказывать что-нибудь, то забывает названия местностей, но минуты чрез три вспомнит».

О Грузии и Австрии у меня большие пробелы в записках, и надо ожидать дополнения из моей тетради, с поправками самого Алексея Петровича, которую я все еще надеюсь получить.

Ермолов остался навсегда любителем латинского языка. Переводами с этого языка он занимался, даже когда уже был генералом. «В походе по неметчине скука была ужасная; попадешь в иное место, хуже каторги». Переводы его, однако, не назначались для печати. Только однажды попечитель Московского учебного округа Писарев известил в каком-то журнале, что скоро появится в свет его перевод; но Алексею Петровичу не достало времени продолжать свой труд. Латинская конструкция часто отражается в его слоге. Переведенный на Кавказ, он уже не имел времени заниматься посторонними предметами. (С.)

Секст Проперций. Элегии. Кн. 2. XVII. «Вы, смертные, ищете неверный час кончины и спрашиваете, каким путем придет смерть!»

О времени том Давыдов рассказывает следующий анекдот: «По вступлении на престол императора Александра формуляр Ермолова, который был вовсе исключен из службы, был найден с большим трудом в Главной канцелярии артиллерии и фортификации. Граф Аракчеев пользовался всяким случаем, чтобы выказать свое к нему неблаговоление; имея в виду продержать его по возможности долее в подполковничьем чине, граф Аракчеев переводил в полевую артиллерию ему на голову либо отставных, либо престарелых и неспособных подполковников. Однажды конная рота Ермолова, сделав переход в двадцать восемь верст по весьма грязной дороге, прибыла в Вильну, где в то время находился граф Аракчеев. Не дав времени людям и лошадям обчиститься и отдохнуть, он сделал смотр роте Ермолова, которая быстро вскакала на находящуюся вблизи высоту. Аракчеев, осмотрев конную выправку солдат, заметил беспорядок в расположении орудии. На вопрос его «Так ли поставлены орудия на случай наступления неприятеля?» Ермолов отвечал: «Я имел лишь в виду доказать вашему сиятельству, как выдержаны лошади мои, которые крайне утомлены». «Хорошо, – отвечал граф, – содержание лошадей в артиллерии весьма важно». Это вызвало следующий резкий ответ Ермолова в присутствии многих зрителей: «Жаль, ваше сиятельство, что в артиллерии репутация офицеров зависит от скотов». Эти слова заставили взбешенного Аракчеева поспешно возвратиться в город. Это сообщено мне генералом Бухмейером.

В одном из журналов описано это происшествие.

Генеральский приемыш.

В рассказе Д.В. Давыдова это происшествие описано так: «В Аустерлицком сражении рота его была окружена неприятелем со всех сторон. Прислуга 4 орудий была изрублена, другие три орудия, увязшие в грязи, были также взяты французами, и сам Ермолов, под которым была убита лошадь, взят в плен». Заметим, что Ермолов в своих записках не говорит об убитой под ним лошади.

Давыдов приписывает освобождение Ермолова еще графу Орурку.

«Я не столь ненавистен победе, чтоб не решиться на все во имя великой надежды» ( Вергилий . Энеида. 435. Пер. С. Ошерова).

Граф Каменский, по рассказу Д.В. Давыдова, так объяснял свой отъезд Ермолову, посетившему его в деревне с отцом своим в 1809 г.: «Всем известно, что в кампанию 1807 г. третья часть армии была распущена; прибыв в армию, я увидел, что ей необходимо следовало отступать к Висле; мне, к концу моего долгого поприща, показалось слишком тесно маневрировать между Вислою и Бугом: я мог испортить в несколько дней свою репутацию, составленную в течение 56 лет, а потому я предпочел оставить армию».

А м т м а н – начальник небольшого округа в Германии и вообще должностное лицо. ( Примеч. ред.)

Бывшая с ним часть авангарда в тот день была разбита.

25 декабря, когда Багратион за Гофом прикрывал отступление армии к Прейсиш-Эйлау, «Ермолов с конноармейскою ротою своей, находясь в передних рядах, отражал картечью атаковавшие его неприятельские колонны». (Д.)

Он объезжал поле с Д. Давыдовым.

Близ Цехерна на Пассарге Ермолов стал стрелять из единорогов 12-фунтовыми ядрами. Мы перехватили курьера с донесением маршала Нея, который вследствие этого писал Наполеону: «Les Russes veulent probablement tenir ici, car ils ont amene des pieces de position» («Видимо, русские хотят укрепиться здесь и разбить свой лагерь»). Однако корпус Нея, быв преследуем одним авангардом, перешел реку без большого урона. Князь Багратион, подвинув егерей Раевского к берегу реки против Деппена, поставил на отлогости горы артиллерию Ермолова, позади которой в лесу была расположена вся пехота авангарда. Наскучив бесполезною перестрелкой чрез реку, князь посылал меня два раза к стрелкам с приказанием прекратить стрельбу. Но задор их был таков, что они не слушали ничьего повеления. Я лишь в третий раз мог убедить сих непреклонных героев отступить. (Д.)

См. выше рассказ Д. Давыдова, который выглядит несколько иначе.

К этим действиям относится еще одно обстоятельство, рассказанное у Д.В. Давыдова и вовсе не упомянутое в записках Ермолова: «По занятии Анкендорфа, от которого был оттеснен Ней, полковник Ермолов выскакал с конною артиллерией своей влево от селения, откуда он успешно поражал неприятельские колонны, отступавшие чистым полем к позиции при Гейлигентале. Расстройство неприятеля было весьма заметно, но за неимением на этом пункте кавалерии мы не могли этим воспользоваться: командующий ею граф Пален не был в этом случае виноват; его взор проникал везде и всюду, и он уже при первом движении вперед отрядил Польский уланский полк для прикрытия артиллерии Ермолова. Но шеф этого полка, генерал Каховский, приобретший в штабе много друзей чрез свое богатство, не только не подвигался, но скорее пресмыкался по направлению к Анкендорфу. При всем том он показался еще вовремя. Увидя голову его колонны, некоторые из нас, находившиеся на батарее Ермолова, подскакав к Каховскому, просили его ударить поспешнее на рассыпавшуюся и бегущую пехоту французского арьергарда; но он, ответив нам, что его лошади устали (тогда как полк его подвинулся не далее двухсот сажен от места ночлега), остановился. Убедившись в невозможности отрезать Нея от Деппена, армия наша заняла позицию пред Гейлигенталем…»

Простительно желать знать, кому принадлежит честь подобных распоряжений. Кажется, полковнику Адернау, и кто же осмелился бы оспаривать ее у немца? Ибо с давних времен не умеют найти русского в генерал-квартирмейстеры.