Евгения Шор - Стоило ли родиться, или Не лезь на сосну с голой задницей

И «Венецию — Неаполь» Листа я любила за итальянскую сладостность. Увиденный через несколько лет балетный номер на эту музыку, в итальянских крестьянских костюмах, так соответствовал моим устремлениям, что я не призналась Люке, что именно он мне понравился больше других номеров, — мне не хотелось выдавать себя (в чем?). И напрасно: Люка тоже считала его лучшим. Я потом нашла у себя дома в книге «Sans famille» [197] «Без семьи» (фр.). «Без семьи» (1878) — роман французского писателя Г. Мало. ноты песенки, которую пел один из персонажей, и это была тема этой пьесы Листа. Я очень обрадовалась этому открытию.

Несколькими годами позже появились пластинки, привезенные отцом Майи из Америки: Карузо, Тито Скипа [198] Энрико Карузо (1873–1921) и Тито Скипа (1889–1965) — итальянские певцы. и еще другие. Я ими наслаждалась, особенно в отсутствие хозяев, когда не надо было напускать на себя хладнокровие. Слова некоторых итальянских песенок я записала и переписала чисто и по возможности красивым почерком в маленькую тетрадку.

А немецкие трофейные фильмы с Джильи [199] Джильи Беньямино (1890–1957) — итальянский певец. ? Тут уж никак нельзя было устроить себе грезу: объект не давал к тому оснований. Маленький, коротконогий и толстоногий с большой круглой головой и короткими руками — разросшийся шестилетний мальчик, тип хорошего драматического тенора, повторенный потом певцами разных национальностей. Голос и талант отделились от внешности артиста, наверно, в первый раз для меня. Фильмы были на немецком языке, но Джильи произносил иногда слово-другое по-итальянски, и я была счастлива слышать их.

Потом все изменилось. Итальянцы вдруг выступили против самих себя. Это был «Рим — открытый город» Росселлини, первый неореалистический фильм, увиденный мной. Какое разочарование (где итальянская dolcezza, сладостность?) и какой удар восхищением! Я видела фильм много раз (молодые нервы выдерживали сцену пыток), несмотря на то что никто не очаровал меня в этом фильме. Герой был мало похож на итальянца, его возлюбленная была совсем непохожа на итальянку, и меня удивляло, что про нее говорилось: «Очень хорошенькая» (но говорилось по-итальянски: «Е carina? — Molto carina»). Правда, Анна Маньяни в своей нелепости проявляла бурный итальянский темперамент и так хорошо произносила «Francesco», и сам этот Франческо немного, совсем немного соответствовал типу итальянца.

Хорошо, что у меня хватило ума полюбить это искусство. И я гордилась итальянцами, показавшими себя и в наше время (и все остальное кино я тут же перестала считать искусством).

Кроме продаваемых книг и книг, взятых в библиотеке на улице Герцена (преимущественно театральных мемуаров), были книги, которые я читала постоянно. «Новейшую поваренную книгу» Найденова (собственность Марии Федоровны) я читала за каждой едой. Книга была старинная, 1873 года издания, и в ней не было никакой системы. Один обед состоял из восьми блюд, другой из трех, провизия не различалась по цене, и не было никакого представления о том, что чего-то может не хватать. В этой книге я, между прочим, нашла десерт, иронически упоминаемый Тургеневым: «испанский ветер». Попутно забавляясь названиями («бычачьи хвосты на итальянский манер», «телячья лопатка по-мещански», «куропатка à la tartare [200] по-татарски ( фр.). »), сидя в холодной комнате с накинутой на плечи шубенкой, я ела хлеб или картошку, запивая их водой, в лучшем случае горячей, и читала:

«Оладьи

Взбить полфунта топленого чухонского (сметанного. — Е.Ш.) масла с 8-ю сырыми желтками, 2-мя чайными чашками муки и полуштофом густых сливок, должно поднять еще 7 яичных желтков и прибавить туда же; смешав все это хорошенько, печь оладьи на сковороде без масла, обжаривая только с одной стороны и посыпая сахаром».

Или:

«Говядина по моде

Вынуть кости из куска говядины, нашпиговать свежим свиным салом, смешанным с петрушкою и мелко изрубленною луковицей и солью, перцем и пряными кореньями. Налить в кастрюлю белого вина, положить куски свиного сала, мелко изрубленных шарлоток (вид лука. — Е.Ш.), целых луковиц, кружки моркови, крупно истолченного перцу и немного соли, положить говядину, закрыть кастрюлю и поставить на легкий огонь; варить в течение 5 или 6 часов и подавать говядину со всеми приправами».

Или:

«Барашковые филеи в бланкете

Изжарить на вертеле сколько угодно барашковых филеев…; связать немецкий соус желтками, маленьким куском коровьего масла и лимонным соком… уложить на блюдо и убрать шампиньонами, обжаренными в коровьем масле».

Или:

«Сливочный торт греческий

Взбить 12 желтков с 1 чайной чашкою сахару, полштоф сливок, один стакан сладкого вина…»

Хватит?

В «Войне и мире» были счастливый дом и счастливая семья. Когда я продала Толстого, я взяла «Войну и мир» у Тани. Я читала «Войну и мир» больше, чем «Поваренную книгу». Я так запомнила текст («мир», конечно), что не могу и теперь прочесть одной фразы, не зная, что будет в следующей. У меня тоже раньше были счастливый дом и счастливая семья. Я грустила и тосковала, и мне хотелось вернуться в счастливое, веселое состояние, которое, я была в этом уверена, было мне изначально свойственно, как Наташе Ростовой. Но меня мучила рефлексия — раздвоение «я» на действующее (слабое) и созерцающее себя (сильное). Я презирала писательство, я хотела жить «настоящей» жизнью, а она начала убегать все дальше от меня, я не могла ее догнать. И я читала в «Войне и мире» об этой настоящей жизни. Я напала на книгу, которая мне объясняла, что такое эта настоящая жизнь. Эта книга — «Живая жизнь» Вересаева, она стала для меня тем же, чем были «Маленькие дикари» Сетона-Томпсона в мои 13 лет.

Я ходила смотреть и слушать не только Лемешева, но все, что шло, сначала в филиале, потом и в Большом. В филиале кроме опер шли и балеты, в которых танцевали оставшиеся в Москве танцовщики и танцовщицы. Из балерин танцевала только Лепешинская. Шли сцены Океана и жемчужин, Фрески, Остров нереид из «Конька-Горбунка», два акта «Баядерки», тот, где танец со змеей, и Тени, шло «Лебединое озеро», шел целиком «Дон Кихот» [201] Упомянуты балеты Ч. Пуни «Конек-Горбунок» (1864), Л. Ф. Минкуса «Баядерка» (1877) и «Дон Кихот» (1869). с большим количеством пантомимы, со скучными «бабочками», но не парадный, как потом в Большом театре, а передававший атмосферу площади южного города. Мне не было скучно на операх (до «Сказки о царе Салтане» [202] «Сказка о царе Салтане» (1900) — опера Н. А. Римского-Корсакова. — я даже немного не досидела до конца), но балет меня особенно привлекал. Я жалею, что меня не отдали в детстве заниматься к Алексеевой [203] Алексеева Людмила Николаевна (1890–1964) — руководитель студии гармонической гимнастики, создатель системы «Алексеевской гимнастики». , но если бы я с детства занималась у нее, полюбила бы я балет? По природе своей я любила танец и скучала на пантомиме. И танец я любила не характерный, а абстрактный, абстрактность эту я не понимала, принимала просто за красоту. Я любила танец в пачках, мелкие движения, арабески, воздушные прыжки, стройность композиции. Балетная музыка стала, как и оперная, постоянно звучать во мне. В шесть лет я расстроилась, что не могу делать шпагат, хотя у меня почти получилось, но Мария Федоровна запретила мне пробовать, и теперь я расстраивалась оттого, что мои ноги не поднимались высоко.