Петр Мартьянов - Дела и люди века: Отрывки из старой записной книжки, статьи и заметки. Том 1

Высочайшие повеления, 20, 22 и 26-го ноября 1797 года (Полное Собр. Зак., т. XXIV). Рескрипты, 2, 14 и 23-го января 1797 года.

В прошении этом писал он: «Мои многие раны и увечья убеждают Ваше Имп. Вел. всеподданнейше просить для исправления ото дня в день ослабевающих моих сил о Всемилостивейшем увольнении меня в мои здешние Кобринские деревни на сей текущий год».

Растопчин писал: «Государь император, получа донесение вашего сиятельства, от 3-го февраля, соизволил указать мне доставить к сведению вашему, что желание ваше предупреждено было, и что вы оставлены еще 6-го февраля».

Словарь достопамятных людей русской земли, Бантыш-Каменского, т. III, стр. 338–339.

В 1761 г., новгородские вотчины, Сопинская и Кривинская, где находится село Кончанское, принадлежали императрице Елизавете Петровне. После её смерти, они пожалованы гофмейстерине Анне Карловне Воронцовой, урожденной Скавронской, которая продала их генерал-поручику И. И. Шувалову, а сей последний — В. И. Суворову, отцу фельдмаршала.

Дубиха, самая возвышенная местность близ села Кончанского, доселе хранит хижину отшельника, опоясанную балконом и окруженную старыми елями — свидетельницами занятий и дум героя. Что же касается большого дома, то он внуком фельдмаршала сломан и на месте его выстроен другой из бревен, заготовленных по приказу его великого деда еще в 1789 году.

Поводом к усилению надзора за Суворовым, нужно думать, послужило следующее обстоятельство. Однажды в Кончанское прибыл курьер с рескриптом от императора, застал Суворова парящимся на полке и немедленно был принят в той же бане. Прочитав на конверте надпись: «генерал-фельдмаршалу графу Суворову-Рымникскому», Суворов хладнокровно возвратил конверт курьеру и сказал: «это не ко мне: фельдмаршал при армии, а я в деревне». Удивленный курьер напрасно старался уверить Суворова в действительном назначении конверта и, порядочно пропотев в бане, возвратился в Петербург с тем же, с чем приехал. Император не обнаружил досады на эту проделку старого героя и только велел усилить за ним надзор. (М. Д. Хмыров, в статье: «Последнее четырехлетие жизни Суворова»).

Доставлен Суворов к Кончанское коллежским асессором Юрием Николевым, в предписании которому было сказано: «по высочайшему повелению ехать вам в Кобрин или другое местопребывание фельдмаршала Суворова, оттуда привесть его в боровицкие его деревни, где и препоручить городничему Вындомскому; в случае же надобности требовать помощи от всякого начальства». (Рапорт новгородского губернатора к князю Куракину, от 17-го июня 1797 г.).

Н. Рыбкин, в книге «Генералиссимус Суворов, жизнь его в своих вотчинах и хозяйственная деятельность», говорит, что переезд Суворова в село Кончанское, в 1797 году, исполнен был вдруг, так что фельдмаршал, как следует, не мог собраться в дорогу и многих вещей с собой из Кобрина не взял. У подполковника Корицкого, по сообщенному Рыбкиным регистру, оставлены были следующие вещи: эполет бриллиантовый, жезл фельдмаршальский, андреевский крест и звезда, портрет римского императора, бриллиантовый бант к шляпе, перо к каске, большая шпага и малая шпага, табакерка с портретом Александра Македонского, табакерка с вензелем её величества, табакерка с вензелем римского императора, табакерка с гербом польской короны, крест шейный и звезда Александра Невского, тоже два креста 1-й степени, крест шейный св. Анны, тоже два креста 1-й степени, Черного Орла 1-й степени крест, Красного Орла 1-й степени два креста, крест св. Георгия 2-й степени, перстень золотой от её величества без каменьев, трость камышовая с золотым набалдашником.

Все чины штаба Суворова, до 20 человек, при исключении фельдмаршала из службы, одновременно с ним также были отставлены.

Вероятно, Император Павел, называя Суворова бывшим фельдмаршалом, не считал его состоящим в этом звании, что и могло подать повод старому воину, при приеме в бане посланного к нему курьера с конвертом на имя фельдмаршала, не принять этого конверта.

Камердинер Прохор Иванов, от 11-го августа, писал первому , что с графа взыскивает казна 3000 рублей по провиантским расчётам, а вместе с тем и казна должна была графу по провианту же до 12 000 рублей, второму : «граф ни Бочевал, ни Корыолан, ни Нарбег. Алексей Львович Вындомский, здешний городничий, по Архарову приказанию, при его особе; судите же мучительство судьбы в невинности его. Чем ему ехать в Петербург, лучше бы отпустили в чужие края. Еще известно ли вам, присланы были от Николая Алексеевича полковника Дьякова два жида приказчики подрядчика Эмина, якобы из Кобринских деревень поставляли в комиссию провиант, который ныне возвращается назад, и для получения за оный просят от графа 20 500 рублей.

Донесение от 23-го августа, где, между прочим, Митусов писал: «так как многие собираются ехать к графу, то куда их отправлять и откуда брать прогоны». Из этого можно заключить, что тюремщики Суворова смотрели на него, как на опасного заговорщика.

Инструкция эта следующего содержания: «По Высочайшему Его Императорского Величества повелению, определяется генерал-фельдмаршал граф А. В. Суворов-Рымникский на житье в деревнях его, состоящих в Новгородской губернии, в Боровичском уезде. На каковой конец, вследствие Его Императорского Величества соизволения, и имеете вы отправиться в оный город Боровичи, и жить там для надзирания об образе его жизни, поведении и вообще всякого рода поступках, о коих уведомлять меня еженедельно, со всякою подробностью. Правила при сем надзирании предписываются вам следующие: 1) Сколько возможно скрывать от него самого и его окружающих, что предмет пребывания вашего там есть порученное вам надзирание, а также не давать знать о том никому, отводя всякую догадку собственными своими делами, имеющимися якобы по судебным местам, или каковым-либо торговлям, или посторонними препоручениями. 2) Всемерно стараться ведать, от кого будет он иметь посещения, с каким намерением, в чём он с посещателями, или порознь, будет упражняться, какие разговоры произнесены будут, и не произойдет ли каковых-либо рассылок, от кого, куда, чрез кого, когда и зачем? Исключенным же из службы майорам Антингу и Грессеру, ротмистру князю Четвертинскому и подобным свиты графа Суворова сношение и свидание запрещается, кроме майора Сиона, при сыне его находящегося. 3) О письменном его самого и находящихся при нём производстве наблюдать наистрожайше, в чём оно состоять будет, через кого именно и где, а особливо иметь в неусыпной бдительности переписку писем, в дом его присылаемых, какими бы то путями не было. Для лучшего в сем случае успеха предписано от начальства, с одной стороны, почтмейстеру Боровичской почтовой конторы из дому его приносимые и по почте приходящие в ту контору, в дом к нему следующие, письмы присылать, чрез городничего, к вам, а с другой — тамошнему земскому исправнику, в небытность вашу в уезде, наблюдать и извещать вас, чрез того же городничего, как о письмах, с нарочными присылаемых и отсылаемых, так и о посещениях и упражнениях, для чего и нужно наперед свидеться вам с исправником лично и объясниться обо всём. Вы же, получая известия, должны стараться достигнуть о том ближайших сведений, и всё доставлять ко мне в означенное об уведомлениях время. Из сего исключается переписка дочери его и её приближенных, которая, по Высочайшему повелению, есть свободная. 4) Если же бы вы, противу всякого чаяния и ожидания, приметили и подлинно удостоверились хотя о некоторых обстоятельствах, ваше замечание заслуживающих, и подозрение возбуждающих словах, деяниях, переписках, рассылках и посторонних приездах, то, не теряя времени, присылать ко мне уведомление с нарочным, или со штафетою, и объяснить тот случай, или приключение, с такой подробностью и доводами, чтобы никакого узко тут не было сомнения и затруднительности. 5) А дабы преподать вам и способ к самому точному сего предписания исполнению, то поручено от меня боровичскому городничему делать вам всевозможные пособия там, где вам настоять будет невозможность и препоны к исправлению повеленного. 6) Впрочем, будучи вы с некоторого времени ему самому знакомым, должны стараться всевозможным образом сохранить к нему должное почтение, и не подать ни малейшего повода ни ему, ни приближенным его, или домашним людям, к неудовольствию, но паче оказывать ласку и доброхотство. А потому, когда бы он, граф Суворов, вознамерился куда-нибудь поехать в гости, или на посещение кого-либо, то представлять ему учтивым образом что, по теперешнему положению его, того делать не можно; если же бы он оказал тут свое усиление, то объявить ему о сем Высочайшую Его Императорского Величества волю, и потом отказать наотрез, и меня уведомить».