Константин Симонов - Симонов и война

Прошу рассмотреть этот вопрос.

На тот случай, если он не будет решен до моего отъезда — 11 августа с. г. на Дальний Восток, я оставлю подлинник письма в Союзе писателей у К. В. Воронкова, с тем чтобы оно было отправлено Союзом писателей в Италию уже в мое отсутствие, если будет сочтено целесообразным сделать это.

В связи совсем сказанным считаю своим долгом выразить глубокое убеждение в том, что неумеренно разросшаяся и принявшая за последнее время небывалые размеры активность нашей цензуры, продолжающей все расширять список т. н. запрещенных произведений, все чаще объективно играет на руку зарубежным антисоветчикам. Облегчает их деятельность и затрудняет нашу.

С товарищеским приветом, Константин Симонов.

После нашего с Вами последнего разговора по телефону о моих «100 сутках войны», я, находясь здесь, на Дальнем Востоке, внимательно перечел верстку своей работы и внес в нее некоторые купюры и исправления, связанные с этими купюрами.

Я целиком изъял также то место в своих комментариях, где об арестах 1937–1938 г.г. говорилось как об одной из важнейших причин неудач нашей армии в начале войны. Факты говорят сами за себя и не требуют дополнительного заострения в формулировках.

Сделаны и некоторые другие менее существенные купюры, но эти две — основные.

Я сверил также свои военно-исторические ссылки с последним изданием «Краткой истории Великой Отечественной войны», вышедшим в текущем 1967 году.

Пересылая все свои исправления в «Новый мир», я прошу А. Т. Твардовского вернуться к вопросу о публикации моей работы в журнале, с учетом внесенных мною исправлений. Сейчас речь, разумеется, идет уже о будущем 1968 году, о его первом полугодии.

«Новый мир», очевидно в свою очередь, поставит этот вопрос в соответствующем порядке.

Прошу извинить, что пишу от руки, но другими возможностями здесь не располагаю.

Глубоко уважающий Вас Константин Симонов.

В октябре 1966 года я обратился в ЦК КПСС за помощью в связи с неправильными действиями Главлита, запретившего печатать мою работу «Сто суток войны». Почему эти действия неправильны, я излагал в своем письме к Вам; не хочу отнимать у Вас времени повторениями.

В последовавших за этим беседах со мной секретарь ЦК КПСС П. Н. Демичев, высказав мне несколько критических замечаний, одновременно подчеркивал, что я не должен считать свою работу запрещенной, что речь идет о предстоящем обмене мнениями и практическом разговоре по моей рукописи и о внесении в нее некоторых корректив.

В ожидании этого практического разговора прошло 10 месяцев. Я дважды перечел свою работу и сделал в ней некоторые исправления и купюры, касавшиеся главным образом пакта 1939 года, о чем еще в августе месяце 1967 г. письменно сообщил тов. П. Н. Демичеву.

На вопросы зарубежной печати, когда выйдет моя работа у нас и за рубежом, я отвечал, что не могу назвать дату ее выхода, но могу твердо заявить, что, раньше чем она выйдет у нас, о ее переводе не может быть и речи.

Затем, к этому времени, были получены шифровки из Италии о том, что там находится неизвестно кем и какими путями переправленный туда текст моей работы. По согласованию с Отделом культуры ЦК КПСС я отправил письмо в Италию, в категорической форме выразив свое непримиримое отношении к публикации моей работы, где бы то ни было до ее выхода на Родине. Затем, во время поездки в Италию, я, также по согласованию с Отделом культуры и нашим посольством, принял все зависевшие от меня меры к тому, чтобы моя работа не могла обманным путем выйти ни в Италии, ни в других странах, прежде чем я сам не передам для перевода ее текст после того, как будет решен вопрос о ней и начата ее публикация в Советском Союзе.

После моего письма товарищу Демичеву прошло еще 4 с половиною месяца. А в общей сложности я жду практического обсуждения и решения вопроса уже пятнадцатый месяц.

Моя работа была объявлена, набрана и сверстана в «Новом мире». Она полтора года лежит в издательстве «Советская Россия». Она объявлена подписчикам в 6-м, последнем, томе собрания моих сочинений, который должен выйти в конце 1968 года.

Уже второй год, где бы я ни был — в Москве или на Дальнем Востоке, дома или за рубежом, меня, продолжают спрашивать: когда будет опубликована моя работа? Что я должен отвечать?

Мне с каждым днем все тяжелей жить и работать. Я не могу понять, кому и зачем нужно ставить меня, советского писателя, во все более безвыходное положение и делать при этом вид, что ничего особенного не происходит.

Еще раз настоятельно прошу о помощи.

Глубоко уважающий Вас Константин Симонов.

Пишу тебе потому, что так и не смог устно достаточно ясно объяснить тебе свое душевное состояние, которое не позволяет мне, без насилия над собой как писателем, взяться за статью, о которой шла речь, и разбирать в ней только одну сторону вопроса, умалчивая о другой ее стороне.

Тебе, как главному редактору «Правды», члену ЦК и просто как человеку, которого я уважаю, считаю себя вправе показать некоторые мои письма, написанные за последние шесть лет и в противоположность многим иным личным и коллективным посланиям нашего времени попавшие только туда, куда они были писаны.

Кроме этого, посмотри две странички из моего предисловия к собранию сочинений и речь на съезде писателей в том виде, как она была сказана.

Посмотри, пожалуйста, внимательно все подряд. И я думаю, что тебе станет ясно, что я был бы неискренен, если бы по тем же самым, больным для меня как для писателя вопросам, писал одно в ЦК и в Союз писателей, а другое — в печать.

Я глубоко уверен, что в интересах советской литературы необходимо изменить неправильную практику, сложившуюся в нашей цензуре, которая слишком часто предъявляет писателям требования, несовместимые ни с правдой истории нашего великого общества, ни с честью нашей советской литературы. И чем скорее это положение будет изменено, тем сильнее станут наши позиции в борьбе с зарубежной и внутренней антисоветской пропагандой, и в том числе — с окололитературной подпольщиной и полуподпольщиной.

Я глубоко убежден в этом. Но мои соображения на эту тему, к сожалению, пока, видимо, не для печати. А для печати я писал и буду писать статьи только на те темы, на которые могу писать не кривя душой. Таких тем в нашей жизни много, большинство. На них я, в меру своих сил и способностей, пишу все эти годы в «Правду».