Константин Симонов - Симонов и война

Только когда я сообщил обо всем этом в Отдел культуры КПСС и попросил, чтобы цензура дала мне тот или иной ответ, меня наконец пригласили в цензуру и предложили сделать ряд поправок и купюр.

Я трижды сидел в цензуре и делал поправки. В том числе в связи с запрошенным цензурой отзывом из Военно-мемуарной комиссии ПУРа. Работники этой комиссии написали свой безымянный отзыв местами в оскорбительном для меня тоне. Но я внес поправки и по их замечаниям, там, где в них была доля истины. Всего я сделал свыше сорока исправлений и купюр, во всех тех случаях, когда я хоть в какой-то мере мог с ними согласиться. После этого цензура официально разрешила мою вещь в печать.

Но когда тираж журнала с моею вещью был уже почти весь отпечатан в типографии, цензура запретила ее печатать.

Когда я прямо спросил руководителя цензуры тов. Романова П. К., почему неделю назад он сам дал официальное разрешение печатать мою вещь, а теперь взял свое разрешение обратно, он сказал мне, что он сделал свои выводы из совещания-семинара идеологических работников и на основе этих, сделанных им выводов теперь отказывает мне в праве напечатать мою работу. Я ответил, что не могу согласиться с его сугубо административными выводами из идеологического семинара.

Тогда он заявил мне, что все сделанные мною по советам и настояниям цензуры многочисленные поправки все равно не меняют «общей концепции» моей книги. Мне осталось ответить на это, что я писатель, а не флюгер, и что я обращусь за помощью в ЦК КПСС.

Так выглядит с внешней стороны вся эта длинная история, конец которой смахивает на издевательство.

А суть дела в том, что в моей книге о первых месяцах войны содержится и не может не содержаться критика культа личности Сталина.

Очевидно, есть люди, которые на словах говорят, что постановление ЦК КПСС 1956 года «О преодолении культа личности и его последствий» является правильным и остается в силе. А на деле стремятся не пустить в печать литературное произведение, написанное в духе этого постановления, о самом трудном периоде нашей истории.

Моя книга написана в духе этого постановления, которое я был бы готов поставить эпиграфом к ней все целиком, если бы это было принято в художественных произведениях.

Я никогда не считал и никогда не писал, что Сталин «руководил войной по глобусу».

Я никогда не забывал и писал о том, как Сталин 7 ноября 1941 года был на Красной площади и как много это значило для обороны Москвы.

Я наотрез отказался внести какие бы то ни было поправки в свою книгу «Живые и мертвые», когда после XXII съезда некоторые прыткие издательские работники вручили мне эту книгу, заложив в ней на предмет «дополнительного обдумывания» — все места, где шла речь о Сталине.

Но наряду со всем этим, я, работая над своими книгами о войне, не забываю и никогда не забуду об ответственности Сталина и за 1937–1938 гг. и за ту обстановку, в которой мы встретили войну.

Я писал в своей книге «Живые и мертвые», что Сталин человек великий и страшный, и остаюсь при этом убеждении и теперь.

В моих, опубликованных раньше книгах о войне «Живые и мертвые», «Солдатами не рождаются», «Южные повести», «Каждый день — длинный» — та же самая концепция, что и в моей новой книге «Сто суток войны», и в романе «Сорок пятый год», и в фильме об обороне Москвы, над которым я сейчас работаю.

О будущей публикации моей работы «Сто суток войны» в журнале и отдельной книгой не раз упоминалось в печати, с указанием на то, где и когда она будет опубликована полностью. Две главы из нее с этим же указанием печатались в газете «Известия». Третья глава напечатана там же, в «Известиях». Другие главы читались по радио. В связи с публикацией глав из моей книги в «Известиях» я выступал по телевидению, отвечая на многочисленные читательские письма.

Помимо принципиального несогласия с цензурой, я не могу примириться с тем, что некоторые люди, впервые в моей жизни пытаются сделать из меня «запрещенного» писателя. И не понимаю, кому и для чего это нужно?

Прошу Вашей помощи — чтобы был выпущен в свет уже почти полностью отпечатанный номер журнала с первой частью моей работы, а в дальнейшем была напечатана вся моя книга. А если Вы, при Вашей огромной занятости, могли бы принять меня, — буду благодарен Вам за это.

Глубоко уважающий Вас Константин Симонов.

29 октября прошлого года я обратился в ЦК КПСС с просьбой о помощи в связи с тем, что цензура задержала публикацию моих военных дневников. 15 ноября прошлого года, в связи с этим обращением в ЦК КПСС, я был на приеме у Вас, и Вы мне сообщили, что мои дневники будут разосланы для чтения, и порекомендовали мне, как положено, терпеливо ждать решения вопроса о публикации моих дневников. Я выполнил ваш совет и на протяжении пяти месяцев никому ни одним словом не напоминал о себе, ни о своей книге.

Сегодня я улетаю на месяц на Дальний Восток в качестве специального корреспондента «Правды». Вернусь обратно накануне съезда писателей — 16 мая. К этому дню пройдет как раз полгода со времени нашей встречи с вами.

Я, конечно, не сижу сложа руки — работаю. Но когда лежит под запретом книга, на которую ушло три года жизни, работать нелегко. Хочу верить, что кто-то задумается над этим ко времени моего возвращения.

Уважающий Вас Константин Симонов.

В связи с теми сведениями, о которых мне было сообщено в Отделе культуры, о том, что кто-то в Италии собирается издавать мою еще не вышедшую у нас книгу «Сто суток войны» и о том, что там, в Италии, якобы имеется текст ее, неведомо откуда взявшийся (в чем я, кстати сказать, сомневаюсь), я считаю полезным послать издателю моей книги «Каждый день длинный…» письмо, копию которого прилагаю.

Это письмо преследует три цели:

1) Я выражаю свое принципиальное отношение к кражам и жульническим изданиям наших книг за рубежом.

2) В том случае, если рукопись «Ста суток войны» в Италии действительно есть, и она у Рицолли, то Рицолли будет заранее ясно, что, издавая ее, до того как она вышла у нас на русском языке, он вступает со мной в прямой и резкий конфликт.

3) Если этой рукописью располагает любое другое издательство, то Рицолли, на основании моего письма, будет иметь выгодную для него возможность в той или иной мере воспрепятствовать изданию этой рукописи в Италии до ее выхода у нас, а после ее выхода у нас — будет иметь право на преимущественное издание ее в Италии.

Очевидно, в конце октября, в связи с Неделей советской культуры в Италии, я могу оказаться там и все обстоятельства выясню на месте. Но, по зрелому размышлению, я думаю, что посылка такого письма сейчас, предварительно, была бы полезна для дела.