Чарльз Тейер - Медведи в икре

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил я.

— Мы пока не уполномочены Государственным департаментом нанимать кого-либо. Спасибо, но это касается и вас тоже.

— Я не имею в виду постоянную работу. Просто, похоже, что вам не помешала бы помощь.

— Наши регламенты не позволяют мне привлекать волонтеров, но, — тут он задумался на мгновенье, — что вы знаете о таможенных процедурах в Москве?

— Я получал на таможне свой собственный чемодан, — ответил я. — На это ушло почти два месяца, и я думаю, что пообщался в Москве со всеми, у кого были какие-то дела с таможней. Может, пара клерков и избежала встречи со мной. Но чемодан я получил.

Кеннан на какой-то момент задумался:

— Проблема с тем, что сорок вагонов с оборудованием для посольства находятся в пути из Америки. В Вашингтоне говорят, чтобы я просто передал все в руки московского подобия нашей «Рейлвэй Экспресс». Но здесь ее не существует. Департамент никак не может понять, что в Советском государстве все по-другому. Они считают, что все в конце концов устроится, — добавил он с деланной бодростью. — Но начало для нас складывается трудновато.

— Сорок вагонов, — повторил я, слегка ошеломленный. — Сорок вагонов чего?

— Сорок вагонов мебели для посольства и для жилых помещений персонала, а также все офисное оборудование для канцелярии.

— Канцелярии? А это что такое?

— Канцелярия — это офис посольства. Наша будет находиться в здании, строительство которого заканчивается рядом с отелем.

— Но у этого здания еще и крыши нет. И где все эти вещи хранить?

— Ну да, и это одно из дел, которые нам предстоит сделать, — найти склад на таможне. Быть может, ты разберешься в этом и дашь мне знать, какие процедуры нам предстоит пройти и какие бумаги понадобится для этого оформить. Я дам тебе письмо, в котором будет сказано, что ты являешься моим представителем. Это не соответствует регламенту, ну да черт с ним.

Уже через несколько минут я спешно отправился выполнять свое первое официальное поручение посольства.

Руководитель Таможенного управления принял меня в сияющей белизной стен конторе на Вокзальной площади — там, где Ленинградский и Северный вокзалы стоят один возле другого [89] До 1933 г. площадь называлась Каланчевской. Неофициальным названием площади до сих пор является «Площадь трех вокзалов»: Ленинградского (с 1855 по 1923 г. — Николаевский; с 1923 по 1937 г. — Октябрьский), Казанского и Ярославского (до 1870 г. — Троицкий, до 1922 г. — Ярославский, до 1955 г. — Северный). . На противоположной стороне площади находится Казанский вокзал, сложенный из красного кирпича. (Восемь лет спустя в туманную и дождливую ночь мне придется окончательно покинуть Москву именно с Казанского вокзала, а на саму площадь сбросят бомбы немецкие самолеты.)

Шефом таможни был здоровенный и немолодой джентльмен, ростом в шесть с половиной футов и почти такой же большой в обхвате. Его седая борода если и не доставала до его обширной талии, то уж до середины туловища спускалась точно. Он был любезен ровно настолько, насколько импозантно выглядел. Он обращался ко мне с обаянием дипломата старого мира и внимательно выслушал рассказ о моей проблеме, которую я постарался объяснить как можно лучше на своем не очень грамматически правильном русском.

Когда я перешел к сорока вагонам, шеф чуть-чуть расслабился и улыбнулся:

— Сорок дней, вы говорите? Зачем так рано беспокоиться? Разве времени недостаточно? Когда ваш багаж прибудет, мы вас известим, и вы пришлете курьера с необходимыми бумагами.

— Не сорок дней, а сорок грузовиков [90] Из английского текста не совсем понятно, как первоначально Тейер перевел на русский слово carload. Но, судя по дальнейшему разговору с таможенником, тот понял, что в Москву едут сорок автомобилей. , - сказал я.

— Сорок машин? Чудовищное количество для одного посольства — но теперь мы знаем, какие вы, американцы. Вы не любите ходить. Но если Комиссариат иностранных дел даст добро, то с нами проблем не будет. Когда они прибудут, присылайте шоферов. Затруднений не будет.

— Нет! Нет! Не машины, не автомобили, а железнодорожные грузовики. Вы их называете «вагонами».

Тут шеф таможни забеспокоился:

— Что за черт. Зачем посольству нужны сорок железнодорожных вагонов? Вы что, собираетесь строить собственную железную дорогу? Или это подарок транспортному комиссариату? Если это так, то пусть комиссариат и занимается всеми таможенными формальностями.

Я попытался как-то объяснить по-русски «сорок грузовых вагонов, полных мебели». За все время моего изучения языка мне ни разу не попадалась подходящая фраза. Я показал на письменный стол шефа таможни, на его стул, на диван и на всю остальную мебель в комнате.

— В пять раз больше того, что здесь есть, и все в одном только вагоне. Завтра, послезавтра, иначе говоря, скоро посольство получит в двести раз больше мебели — сорок вагонов прибудут сюда на таможню.

Шеф перестал улыбаться. Он попросил меня обождать и послал за своим помощником. Помощник был моложе, выше, тоньше и выглядел усталым. Он вошел и сел рядом с шефом. Тот попросил меня повторить все еще раз.

После того как я закончил, наступило долгое молчание, при этом шеф глядел на помощника, а тот на него.

Помощник начал говорить первым:

— Это новая для нас проблема. Мы до сих пор имели дело лишь с небольшими грузами. Маленькими посылками для частных лиц. Не было в нашей практике такого, чтобы целое посольство приезжало разом. Большие грузы всегда предназначались трестам или комиссариатам, а они — часть правительства. И грузы эти направлялись прямиком на заводы и фабрики. Всё, с чем мы имели дело, — это были документы. Но это другой случай. Всё, конечно, придется проверять здесь. Но сорок вагонов! Ведь такой груз заблокирует работу таможни на недели. И нам придется разработать некую специальную процедуру.

Он посмотрел на шефа и добавил что-то шепотом. Шеф одобрительно улыбнулся:

— Да, так и сделаем!

Повернувшись ко мне, он объяснил:

— Приходите завтра, и мы что-нибудь постараемся придумать.

— Но сорок вагонов могут оказаться в вашем дворе уже завтра, и что тогда?

Старик-шеф кивнул, слегка озадаченный:

— Да, вы правы. Нам нужен план, и мы должны его составить прямо сейчас.

Три наших головы дружно заработали, и «Сорокавагонный таможенный план» обрел следующие очертания:

Разгрузка будет совершаться повагонно. Иначе вся нормальная работа вокруг будет блокирована. Железная дорога оставит остальные тридцать девять на своем дворе. Шеф таможни это обеспечит сам.

Понадобятся сторожа для охраны тридцати девяти вагонов. За это будет отвечать помощник шефа.

Грузовики? Понадобится по меньшей мере десять машин на день. Это уже работа для меня. Шеф полагает, что в этом может помочь Трест перевозок.