Борис Вронский - На Золотой Колыме. Воспоминания геолога

Билибин сам мечтал о такой экспедиции, особенно после того, как ознакомился с запиской Розенфельда, которую ему передал в 1927 году один из первооткрывателей Алданского золотоносного района — В. П. Бертин.

Экспедиция была рассчитана на полтора года. В ее задачу входила проверка сведений о золотоносности в бассейне Колымы и оценка промышленного значения этой золотоносности.

В состав экспедиции кроме геологов — Билибина и его помощника В. А. Цареградского — входили астроном-геодезист Д. Н. Казанли, поисковики-разведчики С. Д. Раковский и Э. П. Бертин (брат В. П. Бертина), завхоз, врач и пятнадцать рабочих, в основном опытных таежников.

В первых числах августа 1928 года экспедиция высадилась в Оле, на берегу Охотского моря.

Ола — довольно большой поселок, районный центр, населенный так называемыми камчадалами — метисами русско-корякского происхождения, говорящими на своеобразном диалекте русского языка. Здесь находилось несколько групп старателей, стремившихся на Среднекан.

И населений, и старатели встретили экспедицию не особенно приветливо. На Среднекане в это время уже добывали золото несколько артелей старателей-хищников, которые никому его не сдавали. У жителей Олы они закупали продовольствие, расплачиваясь золотым песком, который те перепродавали командам японских и китайских пароходов: снабжение Охотского побережья проводилось тогда на зафрахтованных Совторгфлотом иностранных пароходах.

И старатели, и местное население смотрели на экспедицию как на государственную организацию, которая положит конец «вольной жизни».

Части старателей удалось достать лошадей, и они уехали на Среднекан, экспедиция продолжала сидеть в Оле. Лошадей не было или их не желали сдать в аренду. Время шло. Билибин решил организовать небольшую группу и сплыть до Среднекана сначала по притоку Колымы — Бахапче, которая из-за порогов считалась несплавной, а затем по Колыме. С большим трудом удалось нанять транспорт до верховьев Бахапчи.

В середине августа Билибин, Раковский и четверо рабочих покинули Олу, захватив с собой четырехмесячный запас продовольствия. Цареградский остался в Оле готовиться к организации зимнего транспорта.

Добравшись до притока Бахапчи, реки Малтана, группа Билибина соорудила два плота и стала сплывать вниз по его обмелевшему руслу, подолгу задерживаясь на многочисленных мелях, через которые плоты приходилось протаскивать волоком. Через три дня они добрались до Бахапчи. Вопреки ожиданиям она оказалась пригодной для сплава, хотя и очень опасной, особенно в это время года, когда вода была слишком малой. Прорезая гранитную гряду, Бахапча образует ряд порогов, которые с небольшими перерывами тянутся на расстояние около 30 километров.

Так или иначе, а пороги были благополучно преодолены, и 12 сентября группа Билибина высадилась на берег в устье Среднекана. Здесь, однако, было пусто. Основное «население» Среднекана в количестве двадцати девяти человек, в составе пяти старательских артелей, обитало километрах в шестнадцати вверх по Среднекану. Там, в устье ключа Безымянного, где когда-то Поликарпов нашел хорошее золото, земля была ископана ямами. Старательская вольница без всякой системы проходила выработки и добывала золото.

Экспедиция, перебравшись к устью Безымянного, построила там барак и приступила к разведочным работам в долине Среднекана.

Сначала старатели относились к экспедиции враждебно-настороженно, считая, что она является органом государственного контроля. Убедившись, что у нее свои задачи, причем связанные с поисками и разведкой золота, они резко изменили свое отношение: стали обращаться за советами, жаловались на то, что богатое золото попадается все реже и реже. Отношения из враждебных перешли в нормально-дружественные.

В конце сентября на Среднекан прибыл управляющий Среднеканской конторой Союззолота Ф. Д. Оглоблин, вместе с Поликарповым и группой старателей.

Оглоблин немедленно вывесил объявление о том, что вся территория от Буюнды до Бахапчи закреплена за Союззолотом и что начиная с 9 октября 1928 года старатели должны все намытое золото сдавать в контору по цене 1 рубль 13 копеек за грамм.

Это объявление вызвало у старателей бурю негодования. Однако приходилось подчиниться. Рано или поздно это должно было случиться.

…Тяжелые таежные будни осложнялись недостатком продуктов. С каждым днем становилось все холоднее и холоднее. Снег выпал еще в конце сентября, и все с нетерпением ожидали прибытия оленьих транспортов из Олы. Уже в начале ноября стал ощущаться недостаток продовольствия. В конце ноября наступил общий продовольственный кризис. Пришлось забить на мясо оставшихся лошадей. Были съедены все собаки, внутренности забитых лошадей и даже их кожа. Работы были приостановлены. Люди сидели в бараках, стараясь сохранить последние силы.

Первый олений транспорт пришел только 26 декабря. Можно себе представить, с каким восторгом его встретили изголодавшиеся, павшие духом зимовщики.

Вместе с транспортом прибыли остальные члены экспедиции Билибина. Постепенно стали подъезжать новые старательские артели. Золотодобыча велась все на том же небольшом участке в нижнем течении Безымянного, долина которого была вдоль и поперек ископана старательскими ямами. Золото здесь было очень неравномерным, и одни артели зарабатывали неплохо, в то время как другие тут же рядом не могли заработать себе на пропитание.

Со всей остротой вставал вопрос, где развертывать золотодобычу. Проводившиеся экспедицией разведочные работы не давали положительных результатов. Надо было форсировать поисковые работы, но на прибытие конного транспорта можно было рассчитывать в лучшем случае не ранее середины июня.

Сплывая вниз по Колыме к Среднекану, Билибин еще осенью 1928 года обратил внимание на гранитный голец Бас-Угунья, с которого брала начало речка, впоследствии названная Утиной. Золотое оруденение обычно связано с гранитами, поэтому эта речка представляла интерес с точки зрения возможной золотоносности.

Устье Утиной находится километров на сто выше устья Среднекана. Билибин решил завезти туда зимним путем Раковского, с тем чтобы тот, проведя опробование Утиной, спустился затем на плоту вниз по Колыме до Среднекана. Цареградского он решил перебросить в верховья Буюнды, откуда тот должен был сплывать вниз до Колымы, ведя геологическую съемку. Бертину поручалось пешим порядком провести опробование верхнего течения Среднекана. Что касается самого Билибина, то он решил вместе с Казанли повторить сплав по Бахапче, но теперь уже в большую воду, с грузом снаряжения и продовольствия для Среднеканского прииска.