Иван Стрельбицкий - Штурм

После разгрома Врангеля с огромной силой вспыхнули кулацкие восстания на Украине. Банды росли, как грибы в дождливое лето.

Самой большой силой контрреволюции на юге были банды Махно. Он сколотил вокруг себя тысячи кулаков и уголовников, стремившихся покончить с ненавистной для них Советской властью.

Три зимних месяца Интеркавбригада совместно с другими частями Красной Армии громила этих бандитов.

В начале февраля 1921 года бригада перешла на отдых в большое украинское село Покровское. Крестьяне нас встретили радушно.

Бойцы повеселели. Вечера проводили в клубе, где выступали кружки самодеятельности.

В первых числах февраля пришел приказ М. В. Фрунзе, взбудораживший все полки бригады. В приказе говорилось, что основная задача, которую ставил Фрунзе перед Интернациональной бригадой, — борьба с бандитизмом — выполнена с честью. Много бандитов уничтожено, еще больше их, видя бесперспективность сопротивления, ушли по домам и взялись за труд. Командующий объявлял сердечную благодарность красноармейцам и командирам Интеркавбригады за успехи в боях с бандами Махно. Наконец, в приказе говорилось о расформировании бригады и об отправке ее бойцов и командиров в родные края.

Трудно передать словами ту радость, которая охватила наших иностранных товарищей. Скоро они увидят свои семьи, с которыми были в разлуке восемь — десять лет. Сознание того, что честно выполнен долг перед революцией, еще больше увеличивало эту радость.

С утра и до глубокой ночи музыка, песни неслись со всех сторон села. Жители принимали деятельное участие в общем веселье, угощая своих защитников. Не было хаты, в которой не плясали бы чардаш.

Так прошло несколько дней, и каждый из них приносил с собой весточку о близком отъезде: поданы эшелоны, моют вагоны, бойцы сдают лошадей, оружие.

В общее ликование входят нотки грусти, навеянные расставанием с товарищами по оружию, которые стали близкими людьми.

Как-то в нашу батарею пришел общий любимец бригады Вилли-кайзер, прозванный так за усы, торчавшие кверху, как у последнего немецкого императора Вильгельма II. Обычно веселый, сейчас он был грустен, молчалив. Обошел нас, пожал руки.

Вслед за ним к нам заглянул Фаркаш, командир взвода 2-го Венгерского полка, мой хороший друг. Восемнадцатилетним юношей в 1918 году он пришел в Красную Армию. Путая русские слова с венгерскими, он обратился к нам с речью, которую закончил примерно так:

— Мы помогли вам в борьбе с вашей контрреволюцией, а скоро, может быть, очень скоро и нам понадобится ваша помощь. Мы снова будем создавать в Венгрии Советскую власть!

— Ну прощай, Ваня, — волнуясь и безбожно коверкая русские слова, сказал он мне. — Надолго.

— Возможно, навсегда.

— Нет, зачем напостоянно. Как это у вас сказали: гора к горе не приходит, а человек к человеку обязательно.

— И то верно, друг Фаркаш. Возможно, и на вашей земле скоро заполыхает красное знамя. Вот тогда и встретимся.

— Заполыхает, говоришь? Это хорошо. Обязательно заполыхает. Мы подожжем…

В самый разгар проводов разведка 1-го кавполка сообщила: пять-шесть тысяч махновцев, преследуемые войсками 1-й Конной армии, пытаются переправиться на левый берег Днепра.

К этому времени в Интернациональной бригаде осталось всего два эскадрона кубанцев и украинцев да шесть орудий. С такими силами нечего было и думать выступать в поход. Решили занять оборону в пристанционном поселке.

А через несколько часов на загнанной лошади прискакал фуражир 1-го кавалерийского полка. Лошадь тут же пала. Фуражира окружила толпа. Задыхаясь, он рассказал, что в сорока километрах от Покровского конники полка вместе с продотрядом реквизировали по наряду у кулаков пшеницу и ячмень. В это время налетели махновцы, захватили тридцать красноармейцев и после страшных пыток изрубили их. Около сорока кубанцев забаррикадировались в каменной паровой мельнице и ждут помощи.

Что же делать?

Я обошел поселок, заглянул в хаты. Никто не ложился спать. Отъезжавшие, собравшись группами, горячо спорили. Некоторые требовали немедленно взять лошадей и оружие и идти на выручку русских товарищей.

Вдруг в ночной тишине с того конца села, где был 1-й кавполк, ветер донес призывные звуки трубы: «Седлайте коней, други, в поход собирайтесь!»

Встрепенулись венгры: 1-й кавполк кубанцев идет на врага, который в десять раз сильнее.

— Нельзя друзей оставить в беде! — кричали бойцы.

И вдруг совсем близко труба звонко повторила волнующий напев: «Седлайте коней, други!» Но на этот раз играл уже венгерский трубач. Кто ему приказал — неизвестно, но сигналу обрадовались все. Через два часа бригада выстроилась поэскадронно. Словно ее и не расформировывали. На рассвете интернационалисты вихрем налетели на махновцев, многих порубили, а своих друзей освободили из плена.

Не ожидали этого бандиты. Взятый в плен махновец рассказал: «Батько знал о расформировании вашей бригады. А тут ему доложили: интернационалисты уничтожили пятьсот его конников. Махно застрелил докладчика. А потом стал прикидывать, как выйти из положения. Две дивизии Первой Конной сужают кольцо окружения. Ближайшие помощники Махно предложили изменить направление и прорваться несколько севернее, через фронт сорок второй стрелковой дивизии, где месяц назад у них была удача. Батько схватил костыль, забегал по комнате. Потом объявил свое решение: „Нет, не то! Венгры уже не солдаты. Они думают только о доме. Стрелять будут, но в атаку не пойдут. Прорываться будем через них“. И вот прорвались… в лапы к вам», — грустно закончил пленный.

На рассвете вновь закипел бой. Наша бригада отбила четыре атаки махновцев. А затем стремительными контратаками восстановила положение и задержала бандитов до подхода 7-й кавалерийской дивизии.

Ошибка Махно дорого ему обошлась. Много его головорезов было уничтожено и взято в плен. Сам «батько» бросил карету и с «личной гвардией», так называемой «волчьей сотней», успел удрать.

Не легко дался последний бой и нашей бригаде. В горячих схватках погибло около пятидесяти человек, из них половина венгров. После боя кавалеристы выстроились на площади и под артиллерийский салют похоронили павших героев.

Когда отгремели залпы, начался митинг. Мне навсегда запомнился старый кубанский казак из 1-го кавполка, уроженец станицы Усть-Лабинской. Это был один из тех, кого спасли венгры. Он с душевной теплотой сказал:

— Вечная память героям… Вы, родные братья, помогли нам разгромить контрреволюцию в России. Если позовете нас к себе на помощь, то мы не пожалеем своих жизней. Я сам вместе со своими сынами приду к вам. Слово казака твердое, как сталь, из которой выкована вот эта сабля. — И кавалерист высоко взмахнул ею, как он делал это не раз в бою — красиво и решительно.