Иван Стрельбицкий - Штурм

Прошли годы. В Венгрии к власти пришел трудовой народ и взялся за строительство социализма. В 1956 году контрреволюция попыталась потопить в крови революционные завоевания народа, накинуть на его плечи ярмо капитализма. На помощь своим братьям пришла Советская Армия. Сыновья и внуки тех кавалеристов, которые дрались под знаменами Интеркавбригады, выполнили обещание старого кубанца.

Бывают в жизни разные приятные встречи. Встреча с юностью, далекой, овеянной романтикой гражданской войны и пламенных лет начала нашей революции, — самая дорогая для меня.

Обнажив головы, мы долго стояли над безвестной могилой Иштвана. И про себя я шептал: «Спи, дорогой воин. Дело, за которое ты сложил голову на украинской земле, не пропало. Мы отстояли нашу родную Советскую власть в тяжелых боях с фашизмом. Наши армии понесут свои знамена дальше, на запад. Мы поможем народам Европы и народу твоей Венгрии освободиться от гитлеризма».

К середине сентября 1943 года передовые отряды 2-й гвардейской армии, ломая сопротивление арьергардов противника, овладели городом Большой Токмак и оседлали железную дорогу в трех-четырех километрах восточнее реки Молочной.

Еще во время боев в Донбассе авиационная разведка и партизаны предупредили штаб о больших оборонительных работах, ведущихся противником на Молочной.

Попытки 3-й гвардейской стрелковой дивизии с ходу прорваться на передний край противника успеха не имели. Оставалось тщательно готовиться к планомерному прорыву линии «Вотан», как немцы называли рубеж по рекам Чингул и Молочная.

На долю 2-й армии, как и на Миусе, выпала ответственная задача — нанести главный удар.

С рассвета и дотемна офицеры штаба ползали вдоль переднего края обороны, занимаясь рекогносцировкой местности.

Вечером офицеры разведывательного отделения штаба артиллерии уточняли на своих схемах расположение огневых средств противника. Операторы рассчитывали и подготавливали различные варианты артиллерийского обеспечения на направлении главного удара. Снабженцы, сидя за огромными таблицами, которые командующий фронтом генерал Толбухин не случайно назвал «артиллерийскими простынями», подсчитывали итоги подвоза боеприпасов на позиции за каждый истекший день.

Нельзя сказать, что все у нас шло гладко. На беду, новый начальник штаба артиллерии полковник Бордюков с трудом выполнял свои обязанности. Его тянуло «в строй». С этими просьбами он обращался и к командующему, и ко мне. Полковник имел хорошую академическую подготовку, но по складу характера не подходил к нервной, кропотливой и напряжённой штабной работе.

Позже, после прорыва на Молочной, исполнилась его мечта: Бордюков стал командовать артиллерией корпуса. И надо сказать, отлично справлялся с этим делом.

Не повезло нам также и с начальником артиллерийского снабжения штаба армии. Еще на Миусе уехал от нас опытный начальник этой службы. Вместо него назначили военного инженера, специалиста по вооружению. И ошиблись. Он оказался беспомощным снабженцем.

В разгар подготовки к предстоящей операции меня вызвал командующий.

— Ну-ка, «бог войны», поведай, как лучше открыть ворота в Крым? — с ходу потребовал Захаров.

— Попытаюсь, если дадите несколько минут на размышление.

Мы с офицером-разведчиком сели за стол, на котором лежали аэрофотоснимки, присланные из штаба 8-й воздушной армии. Быстро сличив новые схемы со старыми, сразу же отметили одну деталь: траншей и дзотов на линии обороны по реке Молочной стало гораздо больше. Отчетливо просматривались инженерные укрепления севернее Мелитополя. Однако орудий на позициях было мало.

— Судя по новой аэрофотосъемке, — доложил я командарму, — противник решил укрепить подступы к полуострову и повесить на воротах в Крым новые замки. Чтобы их открыть, придется сосредоточить не менее двухсот орудий и минометов на километр фронта. Поэтому участок прорыва должен быть минимальным, еще меньше, чем на Миусе.

— Пленный штабной офицер, — многозначительно заметил Захаров, — заявил, что немцы имеют специальную директиву Гитлера о Крыме. С особым упорством они будут оборонять рубеж Запорожье — Молочная — Мелитополь.

— Это вполне понятно, — сказал я. — Сохраняя этот рубеж, можно держать в своих руках Крым, никопольский марганец, криворожскую руду. Тем более что местность там сильно пересеченная, поэтому оборонять рубеж легко. Барон Врангель двадцать три года назад тоже придавал большое значение этому району, как выгодному рубежу для прикрытия Крыма с востока. Он приказал генералу Слащеву создать на Молочной «неприступные позиции», что и было выполнено с помощью английских и французских инженеров. И все же Красная Армия разгромила эти «неприступные позиции».

Выслушав мои предложения о создании группировки артиллерии и расчеты на подавление огневых средств противника, командарм объявил свое решение: в течение 26 и 27 сентября прорвать главную полосу обороны, а 28-го обеспечить ввод в прорыв конно-механизированной группы.

Решение Захарова поразило нас: два дня на прорыв главной полосы. Мало, очень мало! «Справимся ли?» — с тревогой думал я.

Возвращаясь от командарма в штаб артиллерии, я встретил майора П. К. Бойко. Он был, как всегда, подтянутый, аккуратно одетый, с блестящими новыми золотыми погонами. Представившись, майор доложил, что вместе с ним прибыли восемь выпускников вверенного ему артиллерийского отделения армейских курсов младших лейтенантов. На курсы отбирали лучших боевых командиров орудий. В течение четырех месяцев они получали минимум теоретических знаний и назначались командирами взводов. Как правило, младшие лейтенанты великолепно справлялись со своими обязанностями.

Вот и сейчас в штабе артиллерии стояли подтянутые, физически крепкие воспитанники армейских фронтовых курсов, закаленные во многих боях и походах. Поздравив их с присвоением офицерских званий и пожелав дальнейших успехов в борьбе с врагом, я спросил об их желаниях и просьбах.

— У нас одно желание — поскорее попасть в свои части и участвовать в боях на Молочной, — хором ответили младшие лейтенанты.

Майор Бойко доложил, что все выпускники, кроме одного, направляются в свои части.

— А младший лейтенант Распоркин?

— Прошу назначить его ко мне курсовым командиром, — ответил майор. — Он самый подготовленный. Я видел его в боях под Громославкой, Нижне-Кумским, Верхне-Кумским, когда отражали натиск танковой группировки Манштейна. Распоркин показал себя молодцом.

Да, то были тяжелые дни. Бойко рассказал о них перед строем. Вот как все произошло.

Манштейн спешил на выручку к окруженной в Сталинграде группировке фон Паулюса. Впереди могучей лавиной шли танки. На направлении главного удара врага нашу артиллерию поставили на прямую наводку. Развернулся и 1095-й армейский пушечный артиллерийский полк под командованием подполковника А. С. Ярошенко. Едва забрезжил рассвет, как с наблюдательного пункта подали команду «К бою по танкам!». Семь раз танки неприятеля атаковали пехотинцев, постепенно приближаясь к позициям тяжелой артиллерии. Но ни один расчет не отошел. Темп огня нарастал: вместо двух выстрелов в минуту хорошо слаженные расчеты давали по три. Метко било по танкам и орудие Распоркина, выводя из строя одну машину за другой.