Георгий Ипполитов - Деникин

Поэтому позиция огульного обвинения во всех грехах Деникина в белой эмиграции не всеми была встречена с восторгом. Марина Антоновна в своей книге приводит отрывок из неопубликованного письма, написанного 1 декабря 1920 года генералом Шапроном дю Ларре, последним адъютантом Деникина, и адресованного Врангелю. В нем представлен интересный взгляд очевидца, владевшего большой информацией из первых рук.

«Когда генерал Деникин вступил в должность главнокомандующего по приказу генерала Алексеева, то наследием ему было около 2500 солдат армии, не выходившей ни на минуту в течение последних пяти суток из кровавого боя, без пищи и питья, совершенно раздетой, имеющей от 5 до 10 патронов, около 60 снарядов и обоз с ранеными в 12 верст длиной. […] Армия уходила без тыла, без базы, без всякой надежды на чью-либо помощь, без всякой возможности каких-либо сношений с внешним миром, но с твердой верой в дело и своего любимого вождя, генерала Деникина. Он оправдал доверие к нему армии, правда, тогда в ней не было разлагающих, пошлых честолюбцев.

Переданное вам генералом Деникиным наследство, о котором вы жаловались всему миру через прессу, было: армия до 40 тысяч бойцов, хотя сравнительно и плохо, но одетая, вооруженная, снаряженная миллионным запасом патронов и громадным количеством снарядов, с аэропланами, танками, с флотом, […] с миллионным запасом зерна. Повторяю, все это вами было принято в Крыму, когда море было в вашем распоряжении, а не в руках противника».

Шапрон дю Лappe возвратился к более отдаленному прошлому.

«Когда, с первых же дней русской революции, началась трагедия русского офицерства, забрасываемого потоками грязи, […] восстал всей силой своего мощного духа генерал Деникин, бросивший прямо, честно, публично, на заседании в ставке обвинение в лицо всесильному тогда Керенскому. […] Порыв, чуждый всякой мысли о себе. Это было в то время, когда вы, оставаясь верным себе, послали телеграмму генералу Корнилову, бывшему тогда главкомом 8-й армии, с просьбой о выдвижении вас с поста командира бригады на пост начальника дивизии, после неудачных хлопот о том же в ставке, как видно из телеграммы, которая в данный момент находится в папках с некоторыми бумагами генерала Корнилова.

[…] Вы, сознавая приближение конца, кричали, что ваш величайший грех — это ваше исключительное честолюбие, которому вы всю свою жизнь приносили в жертву решительно все и вся. Вы клялись, что вы каетесь с полной искренностью и что, если вам Господь дарует жизнь, вы отбросите от себя навсегда ваше честолюбие… и что же после? Ваше письмо генералу Деникину…

Вы Бога обманули, генерал!»

…Вечером 22 марта (4 апреля) 1920 года после прощания с ближайшими сотрудниками в ставке и офицерами конвоя бывший главнокомандующий вооруженными силами юга России генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин и его бывший начальник штаба генерал-лейтенант Иван Павлович Романовский приехали в английскую миссию и в сопровождении генерала Хольмана — на пристань.

Порт… Почетные караулы… Представители иностранных миссий… Английский миноносец снимается с якоря…

Французы пригласили Романовского подняться на их корабль. Представитель военной миссии Великобритании генерал Хольман задержал его и сказал:

— Не оставляйте вашего начальника одного!

Генерал для поручений Шапрон дю Лappe и три или четыре офицера, добившиеся разрешения сопровождать отставного главкома ВСЮР, поднялись на французский миноносец. На корабле, где находились Деникин, Хольман, Романовский и который первым поднял якорь, развевался государственный флаг Соединенного королевства…

Деникин вглядывается в силуэт исчезающего берега…

«Когда мы вышли в море, была уже ночь. Только яркие огни, усеявшие густо тьму, обозначили еще берег покидаемой русской земли. Тускнеют и гаснут. Россия. Родина моя…»

…Ясным весенним апрельским днем 1920 года на константинопольском рейде поднял якорь английский дредноут «Мальборо», взявший курс на запад. На его борту находился бывший главнокомандующий вооруженными силами юга России генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин. Два дня назад прибывший сюда на английском миноносце из Феодосии, он в последний раз смотрел в ту сторону, где осталось Черное море, а за ним Россия. Со своей семьей и детьми генерала Л. Г. Корнилова он с каждой минутой отдалялся от родных пределов. Отдалялся навсегда…

Осталась позади целая эпоха истории России, в которой ему довелось сыграть одну из ведущих ролей в политическом театре контрреволюции и Белого движения.

Впереди — другая жизнь, чужие границы, полная неизвестность…

Антон Иванович Деникин влился в многомиллионный легион изгнанных революцией русских людей — белых эмигрантов.

Белая эмиграция — родное, но не любимое дитя революции и Гражданской войны в России (1917–1920)…

Изгнанники… Какой скорбью наполняется это слово, когда речь заходит о белой эмиграции!

В траурной музыке четверостишия и спустя почти 80 лет с того момента, когда Марина Цветаева его написала, чувствуешь боль наших соотечественников, потерявших Россию. Навсегда…

А было их, насильно лишенных Отчизны, тех, кто прошел свой тяжкий путь из ниоткуда в никуда, по разным оценкам, от 1,5 до 2 млн человек! Для сравнения: в результате, например, Великой французской революции лишилось Отечества 150 тысяч человек. Разумеется, это была людская масса, исключительно пестрая по своему социальному составу, хотя и называлась белой эмиграцией.

Вспоминает великий князь Александр Михайлович:

«Адвокаты и врачи, художники и писатели, банкиры и купцы, политики и предприниматели, крестьяне и домовладельцы — все сословия российского населения были представлены в квартале Пасси, облюбованном беженцами без видимых причин, если не считать того, что это был самый дорогой и престижный район Парижа. Им пришлось покинуть Россию отчасти из страха быть расстрелянными, отчасти потому, что понимали, что в государстве, управляемом Советами, им места не будет…»

Главная особенность белой эмиграции — наличие ядра в лице контингента разбитых белых армий. За 5 дней ноября 1920 года, после разгрома врангелевских войск, из Крыма на константинопольский рейд прибыло примерно 150 тысяч человек, из них более 70 тысяч личного состава русской армии барона Врангеля, то есть более 46 процентов. В литературе русского зарубежья в различное время проводились подсчеты, свидетельствующие, что белое воинство составляло почти половину изгнанников [136].