Георгий Ипполитов - Деникин

Фигурой Деникина интересовалась не только Франция. В ЦХИДК хранятся документальные материалы о деятельности разведки Польши против СССР в 20—30-е годы минувшего века. Из них вытекает, что польская разведка занесла генерала в специальный список подучетных лиц, проживающих в разных странах, с которыми возможно сотрудничество.

Правда, создается впечатление, что это было сделано для благополучной отчетности перед начальством. Против фамилии бывшего вождя Белого движения нет никаких пометок, кроме формальных данных:

«№ 480. Деникин А. И. — родился в 1872 г., генерал, Париж».

В то время как перед другими фамилиями имеются рабочие пометки принципиального характера. Так, против фамилии неизвестного нам М. А. Федорова написано следующее:

«…Бывший офицер-корниловец. По сведениям Хиткова, отъявленный провокатор, агент Хоржевского, большевиков и чешской полиции. После разоблачения Никитина проживает в Праге. Русские эмигранты избегают его».

Думается, что нельзя даже гипотетически допустить, чтобы генерал Деникин сотрудничал с иностранной разведкой против своего Отечества, а уж тем более с разведкой Польши, государства, которое так жестоко предало его в годы Гражданской войны в антибольшевистской борьбе.

Перипетии политической борьбы свели Антона Ивановича с Милюковым.

Павел Николаевич Милюков вообще не был склонен высоко оценивать политическую деятельность генерала Деникина в годы Гражданской войны и после нее, в период эмиграции. Об этом он, судя по мемуарам Д. Мейснера, ближайшего своего сотрудника, откровенно говорил в кругу своих соратников. Но у этих политических фигур были между тем предпосылки к сотрудничеству, так как оба в исследуемый период не придерживались крайне правых взглядов.

Милюков, в свете своей «новой тактики», не мог не одобрить призывов генерала к объединению сил белой эмиграции для достижения успехов в антибольшевистской борьбе. Об этом Антон Иванович открыто заявил еще в приветствии зарубежному съезду, о чем было известно Милюкову. Знал лидер РДО по эмигрантской печати, что бывшего вождя Белого движения особенно волновали расхождения во взглядах среди бывших добровольцев:

«Не кажется ли вам, соратники-первопоходцы, что тогда в 1-м Кубанском походе душевное состояние было все же проще, цельнее, яснее, чем теперь?»

Апеллируя к общественному мнению, генерал заявил, что если эмиграция не поймет необходимости перед лицом возрождения России отречься от своих мелких политических счетов, то ей «грозит политическая смерть».

Милюков не мог не одобрить эволюцию бывшего главкома ВСЮР в отношении Советской России. Она просматривается в ответе генерала на письма анонимного красного командира, опубликованные газетой «Возрождение» в 1928 году.

«Я совершенно согласен с вами, — писал Деникин анонимному оппоненту, — что над Россией нависли грозные тучи со всех сторон… Теперь уже открыто говорят о разделе».

Такая оценка вызвала критику во многих эмигрантских газетах. Это не без удовлетворения отметил в своем дневнике фон Лампе. Вместе с тем газета «Русь», полемизируя с газетой Керенского «Дни», писала 1 мая 1928 года:

«Генерал Деникин, спасший Россию в степях Кубани не из окна бронепоезда, а из сомкнутых цепей добровольческих дружин, призывает не к братанию с коммунистами, а к неустанной работе, направленной на свержение советской власти».

Многих в эмиграции смутили призывы Деникина о защите родных очагов. Генерал, однако, не отказался от своего воинствующего антикоммунизма. Его позиция стала приобретать определенную стройность, о чем свидетельствуют публичные выступления 1930-х годов.

Главная мысль Антона Ивановича — оказать поддержку Красной Армии в случае нападения на СССР, но после этого обеспечить ее выступление против большевистского режима:

— Рано хоронить еще Россию! Освобождение России, а не завоевание России, с народом, а не против народа. Свержение советской власти при всех обстоятельствах. Благодарность тем иностранным державам, которые подлинно желали бы помочь России, и отпор захватчикам и расчленителям.

Подобная позиция Деникина перекликается с «новой тактикой» Милюкова. Говоря же о поддержке Красной Армии в случае агрессии, генерал одновременно допускает возможность интервенции, если она будет на пользу России. И тут же утверждает, что «мы не можем идти в ногу с захватчиками русской земли». Милюков в своей «новой тактике» подобных противоречий не допускал.

Противоречивая позиция Деникина встречает неприятие в определенных кругах белой эмиграции. После интервью парижской газете «Petin arhal», где Антон Иванович называл изменниками всех, кто желает поражения Советской России в войне, он был подвергнут резкой критике в журнале «Часовой». Его позиция была названа «охотой за двумя зайцами».

Полемика Деникина с Милюковым о путях русской эмиграции заинтересовала советскую разведку.

В одном из докладов Разведывательного управления РККА высшему военно-политическому руководству СССР отмечалось, что Милюков создает в Париже оборонное движение, которое ставит целью объединение эмигрантов и содействие в меру возможностей обороне СССР. Это движение поддерживает Деникин.

Но Разведывательное управление РККА оценило это явление с моей точки зрения однобоко, классифицировав его как проявление дальнейшего разложения эмигрантской среды [149]. Шагов к поиску точек соприкосновения с левыми кругами эмиграции с советской стороны не последовало.

Парадокс состоял в том, что в отличие от Милюкова, решительно не веря в патриотический потенциал советской власти по защите России, генерал Деникин одновременно все больше проникался искренней симпатией к Красной Армии. На одном из публичных докладов, вспоминал реэмигрант Л. Любимов, он обрушился на тех, кто утверждал, что стоит только гитлеровским дивизиям хлынуть через советскую границу, как Красная Армия обязательно побежит.

— А может, не побежит! — патетически воскликнул Антон Иванович. — Храбро отстоит русскую землю, а затем повернет штыки против большевиков.

Эклектика Деникина состояла еще в том, что он не верил в советский патриотизм личного состава РККА, хотя не раз заявлял, что и «под советским мундиром может биться русское сердце».

Поиски «двойной задачи» — это не метания обанкротившегося деятеля, не попытка уйти от борьбы через компромисс, в котором нужно было бы совмещать несовместимое. «Двойная задача» Деникина была по-своему им аргументирована, нашла поддержку в определенных кругах белой эмиграции. Но она была утопичной.

Утопизм «двойной задачи» усугублялась тем, что бывший вождь Белого дела, будучи ярым антисоветчиком, упорно не хотел замечать позитивные изменения, происходившие на его Родине. Налицо догматизм мышления. Причем догматизм, который, как это не парадоксально, проявлял деятель, имеющий неординарные аналитические способности. Что ж, ненависть, увы, может только ослеплять…