Эдмонда Шарль-Ру - Непостижимая Шанель

Как это происходит в армиях всего мира, красивые комнаты с выступающими окнами, со стенами, затянутыми тканями в крупные цветочные букеты, были распределены между высокими чинами, тогда как службы… Что же делать, офицеры, занимающиеся расквартированием, будь они немцы или англичане, — одинаковы. Поэтому кашевары, шоферы, секретари, телефонисты поделили между собой то, что осталось. Домиков и особнячков с садом в Гарше хватало. Там, где когда-то жила прислуга Габриэль, разместились службы британского штаба. Они устроились прекрасно. Но из-за этого в квартале произошла большая суматоха. Вернется ли когда-нибудь к улицам Гарша изысканность начала века? Что же поделать? Уже давным-давно там не встречались открытые спортивные автомобили или кабриолеты с откидным верхом, ни «изотты фраскини», ни «делоне-бельвили» на улицах Эдуара Детая и Альфонса де Невиля, и молодой человек, поселившийся неподалеку от вдовы садовника, хоть и был шофером штаба, ездил, как и все, на джипе.

Он был слишком занят, чтобы интересоваться красивым предместьем, где стоял на постое, но все же он был счастлив, что его соседкой оказалась англичанка, с которой можно было поболтать.

И вот однажды он услышал, как она рассказывала что-то об одной модельерше, знаменитой женщине, которая долго жила в последнем доме слева, когда спускаешься, в доме с черными ставнями и большим кедром… И солдат спросил — возможно, из вежливости, потому что, в сущности, ему было на это наплевать, — чем была знаменита дама и как ее звали. «Как вы сказали?» Он заставил ее повторить имя дважды, ибо странно, но оно что-то ему говорило.

Он услышал это имя накануне, сначала от своего капитана, потом от полковника. Наконец, в тот день об этом же в полном смятении говорили в штабной офицерской столовой. Имя застряло у него в памяти: ША-НЕЛЬ, ША-НЕЛЬ. Одному офицеру было поручено искать ее повсюду, эту Шанель, даже немножко жалко, что она больше не жила на улице Альфонса де Невиля. Было бы гораздо легче ее найти. Вот закавыка… Невозможно ее отыскать. В ее торговом доме служащие вели себя так, словно она исчезла навсегда. В гостинице напротив — та же картина. В конце концов ее откопали в какой-то гостинице в окрестностях Парижа, потому что, если верить парням из службы связи, в Лондоне начали чертовски терять терпение. Как это в Лондоне, спросила вдова садовника. Молодой человек подтвердил, что о Шанель беспокоились именно в Лондоне и что, чутье подсказывает ему, звонил, должно быть, один из секретарей Old Man, да, мадам, один из секретарей самого Старика!

Надо признать, что пенсионерка из Гарша довольно плохо поняла объяснения своего молодого соотечественника, ибо созналась, что не знает, кого он называет Стариком. Кто это? Шофер воскликнул, что никогда в жизни еще не слыхал столь комичного вопроса. И тут же от души расхохотался, потому что Старик, Боже правый, как вы думаете, кто это? Да Черчилль, черт побери!

Так, вопреки всякой вероятности, благодаря болтливости или случайности, если хотите, в ночи слов появилась крупица истины, касающаяся личности того, кто, возможно, спас Габриэль после Освобождения. Но утверждать не беремся, ибо было бы безумием принимать все это за достоверный факт.

Мне скажут, что Швейцария никогда не считалась ссылкой, тем более что в Лозанне говорили по-французски. Тем не менее в эпоху, о которой идет речь, именно так и было.

Жить в роскошных гостиницах в Уши или Женеве, переезжать с одного зимнего курорта на другой, скитаться из гостиницы в гостиницу… Габриэль жила как эмигрантка, и ее короткие наезды во Францию, свобода, которой она пользовалась, чтобы провести летом несколько недель в «Ла Пауза», ничего не меняли.

Осторожность заставила ее уехать. Она поступила как крестьянка, знающая, что такое «зарыться». Она оставила родину, работу, ее прошлое было далеко, далеко позади, и кто скажет, что это не ссылка? Разве не ссылка постоянные страдания и совершенно невыносимая праздность? О царивших смятении и беспорядке свидетельствует и такой факт: кого только не принимала Швейцария в эти печальные годы, став прибежищем для толпы беженцев, к которым относились с таким уважением во времена их могущества, — крупных нацистских, фашистских, петеновских чиновников, объявленных нежелательными персонами в своих странах, подвергавшихся постоянным административным придиркам — хорошо еще, если их не просили убраться, потому что о гельветском гостеприимстве можно было много чего сказать. И мне снова повторят, что это тесное соседство виновных мужчин и женщин, преступников в глазах остальной Европы, эти приводящие в отчаяние встречи не были ссылкой?

По правде говоря, Габриэль не только укрылась в безопасном месте, но прежде всего отправилась к фон Д. Не исключено, что в этом была главная причина ее отъезда, кто знает? Возможно, она решила жить в Швейцарии в основном ради того, чтобы быть с ним. Ибо ее любовник покинул Францию. Он пересек границу, сменив одну страну на другую с такой же легкостью, как меняют рубашки, причем сделал это заранее, чтобы ничем не рисковать. И хотя трудно удержаться, чтобы не найти такое поведение странным, на самом деле вопрос о том, чтобы поступить иначе, даже и не стоял. Состояние Габриэль находилось в Швейцарии. Именно там в течение всей войны собиралась прибыль от продажи ее духов за границей. Можно ли себе представить, чтобы Шпатц отправился не туда, где были деньги?

Его и Габриэль постоянно видели вместе, и часто их считали мужем и женой. Он еще прекрасно сохранился, тогда как она… Любопытно, но в то время — ей было тогда шестьдесят четыре года — она выглядела старше, чем десять лет спустя. Быть может, праздность подтачивала ее. И потом, по некоторым признакам можно было заключить, что не все между ними шло гладко. Одни утверждают, что он поколачивал ее, другие — что она его, третьи — что они дрались между собой. А когда знаешь, на какое буйство он был способен… Одному приятелю фон Д. дал понять, что она думала только о том, как женить его на себе. Видите, каким он был джентльменом. Но это не мешало тому, что вообще-то они были пленниками друг друга. Она его держала деньгами, он ее — молчанием. Как бы он разбогател, если бы позволил себе заговорить?..

Тем не менее точно так же, как с высоко поднятой головой она последовала за «ужасным хулиганьем» из Комитета по чистке, так и теперь, несмотря на общее смятение и не удовлетворявшие ее любовные отношения, Габриэль продолжала шагать, не сгибаясь.