Юрий Фельштинский - Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940

Троцкий упомянул о том, что в опубликованной только что «Красной книге о Московском процессе» содержались неоспоримые документальные свидетельства, опровергающие ложь и обман, возводимые Сталиным, и кровавой чистки, проводимой советским руководством. Троцкий выразил благодарность правительству Мексики за гостеприимство, имея в виду те трудности, с которыми он столкнулся в попытках получения виз в другие страны. «Правительство Мексики может быть уверено, что я не нарушу условия, которые были мне предъявлены, и что я буду соблюдать эти условия по своей собственной воле», повторив ради формальной ясности, что таковыми являются «абсолютное невмешательство в мексиканскую политику и не менее полное воздержание от действий, которые могли бы принести вред взаимоотношениям Мексики с другими странами». Троцкий подтвердил свое намерение сотрудничать с международной комиссией по расследованию обвинений, выдвинутых на судебных процессах в Москве, и обязался предоставить в ее распоряжение все имеющиеся у него документы и свидетельства. Выступление завершалось изложением ближайших планов, в которые входили изучение Мексики и завершение работы над книгой о Ленине.

Из Тампико Троцкие в сопровождении Кало, Шахтмана и Новака специальным президентским поездом «Эль Хидалго» («Благородный») отправились в Мехико, причем по дороге к ним присоединялись новые почитатели. Среди них были Антонио Гидальго (однофамилец поезда!) и Фриц Бах, социалист швейцарского происхождения, в прошлом участник мексиканской революции, сражавшийся в крестьянских отрядах Эмилиано Сапаты и Франческо (Панчо) Вильи [595]. На пригородном железнодорожном вокзале Лечерия произошли новые дружеские встречи. Затем на автомобиле в сопровождении полицейских на мотоциклах вся эта компания отправилась, подобно почетной правительственной делегации, в спокойный, зеленый и тихий южный пригород Мехико Койоакан — поселок, застроенный кирпичными домами специфической колониальной архитектуры, с улицами, замощенными булыжником, полный солнечного света и цветов. Именно здесь проживали Диего Ривера и Фрида Кало.

Троцких поселили в принадлежавшем Фриде имении «Азуль», или «Голубом доме», на аванида Лондрес (то есть на Лондонской улице), хотя во имя безопасности было объявлено, что они будут жить в другом доме Риверы, в соседнем пригороде Сан-Анжель. «Голубой дом» был наследственным особняком, где в 1907 г. родилась Магдалена Кармен Фрида Кало Кальедерон, получившая известность под сокращенным именем Фриды Кало. Дом был назван «голубым», потому что окружал его высокий голубой забор. Полутораэтажный особняк окнами смотрел во внутренний двор с обширным садом тропических растений (такие дворы называются патио), с бассейном и узкими вьющимися дорожками, которые пересекались и расходились под, казалось бы, совершенно случайными углами.

Теплая встреча на мексиканской земле, прием и спокойствие «Голубого дома», знакомство с Диего Риверой, который появился через несколько дней и с которым сразу же установились очень теплые отношения [596], очарование хозяйки дома, познавшей уже немало мужчин и отлично понимавшей, как привлечь к себе внимание, — все это в какой-то степени расслабило Троцкого, пробудив у него, привыкшего за последние годы к полуспартанскому образу жизни, давние чувства и нравы не только политика, но и мужчины, тоже способного привлекать внимание прекрасного пола и проявлять подлинную страсть, несмотря на то что ему шел пятьдесят восьмой год. Объект внезапной любовной вспышки был налицо: Фрида, супруга гостеприимного Диего Риверы.

На Троцкого сразу же после прибытия обрушилась буря новостей. Прежде всего ему стало известно, что в Москве готовится новый судебный процесс против большой группы старых большевиков, в числе которых на этот раз были в свое время близкие ему Пятаков и Радек. Троцкий стал готовиться к тому, чтобы встретить этот судебный фарс во всеоружии. Он немедленно засел за переписку со своими сторонниками в США, обратившись к ним с дружескими и деловыми письмами. Чуть ли не ежедневно он давал теперь интервью американским и мексиканским журналистам, а также представителям прессы других латиноамериканских стран. В числе тех, кто поздравил Троцкого с прибытием в «наше полушарие», оказался и Макс Истмен, политические связи с которым были давно уже прерваны, но неформальные личные контакты сохранялись [597]. Помогали Троцкому в работе вскоре приехавшие в Мехико давние и верные помощники Хейженоорт и Франкель [598].

В начале апреля Троцкий принял представителя американского журнала «Нью стэтсмэн» Кингсли Мартина, который оставил подробное описание встречи и беседы, перепечатанное журналом через 60 лет [599]. «Он выглядел, — писал Мартин, — как будто только что принял горячую ванну. Его волосы были подстрижены, бородка аккуратно убрана, а костюм выглажен. Его шевелюра и бородка седоваты, а лицо — свежее и розовое». Троцкий был очарователен и настроен дружелюбно, сообщал журналист. Главной темой разговора были, естественно, московские судебные процессы и причины признания подсудимых. В ответ на недоуменные вопросы, почему подсудимые не отказываются от данных на следствии вынужденных показаний теперь, на открытом суде, Троцкий объяснил, что они страшно боятся за свою жизнь и за жизнь своих близких. «Но ведь большинство из них знает, что они все равно умрут», — возразил Мартин. Троцкий не согласился с этим: «Существует огромная разница между неизбежностью смерти и малейшей надеждой выжить», — пояснил он и жестом показал журналисту этот самый «миллиметр надежды». (Интересно, вспоминал ли Троцкий в те дни вынесение им смертного приговора Щасному?)

Больше всего Троцкого интересовали теперь взаимоотношения с очаровательной и гостеприимной хозяйкой дома. Его отношение к Фриде было проникнуто восторгом перед женщиной, которая оказалась в состоянии преодолеть тягчайшие недуги, сопутствовавшие ей всю недолгую жизнь. Отец Фриды Вильгельм Кало был евреем из Венгрии, жившим в Мексике с 1891 г., мать — Матильда Кальдерон происходила из индейской семьи. В возрасте 6 лет Фрида заболела полиомиелитом. Многие месяцы она провела в постели, испытывая неслыханную боль. Каким-то чудом, в основном благодаря усилиям отца, Фрида преодолела болезнь, хотя ее правая нога была чуть деформирована, и с детских лет она поэтому всегда носила длинные платья. В школьные годы Фрида вступила в кружок свободомыслящих студентов, интересовавшихся, в частности, идеями Маркса, проводила в этом кружке много времени, испытала не только наслаждение творческого поиска, но и все радости и страхи легкого отношения к сексу. В 18-летнем возрасте у нее появился постоянный любовник, член кружка Алехандро Ареас, ставший вскоре видным руководителем движения вольнолюбивого студенчества. Именно вместе с ним Фрида 17 декабря 1925 г. села в автобус, но на первой же остановке вышла, так как обнаружила, что забыла зонтик. Не найдя зонтик, она села в другой автобус, одна, и эта поездка оказалась для нее роковой. В автобус врезался трамвай. Фрида получила тяжелейшее ранение: металлический прут пронзил ее тело насквозь, кровопотеря была огромной. В больнице Красного Креста, куда она была доставлена, обнаружили множественные переломы правой ноги, несколько вывихов, повреждения позвоночника и таза. Как оказалось, железный прут прошел сквозь бедро, проник в глубь тела и вышел наружу через влагалище.