Юрий Фельштинский - Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940

Проведя более месяца в больнице, Фрида возвратилась домой, но полностью вылечить ее не смогли, и она в течение ряда лет страдала от мучительных болей, и всю жизнь ее время от времени мучили новые тяжелые приступы. Преодолевая боли при помощи лекарств и силы воли, Фрида Кало оказалась способной вернуться к активной и плодотворной творческой жизни. Именно на больничной койке Фрида начала рисовать, а затем почувствовала, что только работа над художественными сюжетами, которые подчас (если не всегда) были диковинными, фантастическими, натуралистическими и даже антиэстетическими, возвращает ее к жизни [600].

Между тем в Мехико после длительной европейской поездки возвратился Диего Ривера, с которым Фрида раньше была знакома, а теперь, вновь с ним встретившись, стала его возлюбленной [601]. Диего родился в 1886 г. и воспитывался няней в индейских обычаях. Он рано проявил талант живописца, посещал курсы Художественной академии, начиная с 1906 г. регулярно получал в качестве наград возможность поехать в Европу, чтобы посетить музеи и побывать на художественных выставках. В 1909 г. он женился на русской художнице Ангелине Беловой, но через десять лет оставил жену и с тех пор вел свободный образ жизни, легко сходясь и расходясь с женщинами. К началу 20-х гг. Диего стяжал себе имя известного художника-кубиста, автора многочисленных настенных росписей, связанных как с древними мексиканскими сюжетами, так и с современными сюжетами, особенно с революционными. Особое его внимание привлекала тема мексиканского национально-освободительного движения. Именно через живопись Ривера пришел в коммунистическую политику, вступив в 1922 г. в компартию Мексики, став ее активистом, а на некоторое время даже генеральным секретарем [602].

В 1927 г. Ривера посетил Советский Союз, где провел десять месяцев. Он присутствовал на праздновании 10-й годовщины Октябрьской революции и собственными глазами наблюдал контрдемонстрацию оппозиции. Он решил запечатлеть увиденное им в монументальной росписи и предложил свои услуги хозяевам города, представив им проект настенных картин для только что построенного Дома Красной армии. Разумеется, советское партийное руководство было шокировано тем, как восторженно представлял в проекте мексиканский художник лидера оппозиции Троцкого. Проект Риверы не был принят, а самому ему в вежливой форме разъяснили, что его присутствие в СССР нежелательно.

В августе 1928 г. Диего возвратился в Мексику [603]. Он имел уже всемирную известность, заказы сыпались один за другим, и во всех своих монументальных росписях Ривера проводил революционные сюжеты, причем во многих из его работ воспроизводились портреты друзей в образе революционеров. На картине «Арсенал» (1928) запечатлена была и Фрида Кало как главная героиня — женщина, распределяющая винтовки среди рабочих. На этой же картине в качестве второго главного образа фигурировал и столь же известный, как Ривера, художник-монументалист Давид Альфаро Сикейрос [604]. Разница была в том, что Ривера по возвращении в Мексику порвал с компартией, объявив себя последователем Троцкого, и был официально исключен из партии в сентябре 1928 г. Как потом рассказывал Ривера, он сам объявил от имени партии, что художник Ривера исключается из оной за недисциплинированность [605]. Сикейрос же, также являвшийся членом компартии, стал ярым сталинистом. В середине 30-х гг. между Риверой и Сикейросом, ранее близкими друзьями, произошел еще и личный разрыв, и с этого времени они открыто враждовали [606].

В августе 1929 г. Диего и Фрида поженились. Их брак был неровным и странным. Оба они имели любовников и любовниц, причем Диего в течение какого-то времени даже изменял своей супруге с ее собственной младшей сестрой Кристиной. Откровенно признавшись жене в этой интриге, Диего не нашел ничего лучшего, как объявить ей, что он увлекся Кристиной, потому что она очень похожа на Фриду. Фрида, в свою очередь, отвечала многочисленными любовными похождениями, в которых были замешаны особы обоих полов. Испытывая почти постоянную боль, она заглушала ее не только художественным творчеством и общественной деятельностью (как и Диего, она сначала вступила в компартию, а потом порвала с ней), но и крепкими спиртными напитками. Под видом флакона духов она носила на шее флягу с крепким напитком, к которой прикладывалась довольно часто.

Когда в середине 1936 г. между несколькими мексиканскими группами сторонников Троцкого было достигнуто соглашение о создании единой организации и воссоздана существовавшая ранее Лига коммунистов-интернационалистов, Ривера вошел в состав ее Политического бюро. Именно в этом качестве он, используя свои неформальные связи, добивался предоставления Троцкому визы на въезд в страну, а затем принимал его у себя на родине. Незадолго перед этим Ривера создал огромную фресковую роспись для Дворца изящных искусств в Мехико, одним из героев которой, вместе с Марксом и Лениным, был Троцкий [607].

В течение первых двух лет пребывания Льва Давидовича в Мексике Ривера оставался его ближайшим другом и покровителем во всех делах, кроме тех, которые были непосредственно связаны с политикой. Человек буйного, необузданного темперамента, со странностями, присущими подчас высокоталантливым людям (например, он появлялся на людях, в том числе на президентских приемах, с попугаем, сидевшим у него на голове), Ривера был бунтарем в искусстве и переносил это настроение на политику, о которой судил только понаслышке. Он был эмоциональным, чувственным «троцкистом», ибо работ Троцкого не читал и в его идеях не разбирался. Троцкий был для Риверы героической фигурой, достойной художественного воплощения, и он, действительно, многократно создавал его образ на своих фресках. (Лидеры компартии стали тем временем осыпать Риверу всяческими проклятиями.)

С первых дней Троцкий полюбил Койоакан — место, излюбленное художниками, где когда-то, в XVI в., находились штаб-квартира и крепость Ф. Кортеса, завоевателя страны. В письмах тогда еще живому сыну в Париж Троцкий в обычно несвойственных для него тонах восхищался всем, с чем сталкивался: климатом, фруктами, овощами, гражданами Мексики [608]. Весьма оптимистическое настроение придавало Льву Давидовичу изучение испанского языка, которым он овладел настолько, что был в состоянии читать газеты и вести краткие беседы [609]. Это и стало фоном, на котором проходила последняя краткая и бурная любовная история пламенного коммуниста. Несмотря на плотную занятость и Троцкого, и Фриды (Троцкий занимался делами, связанными с «контрпроцессом», а Кало как раз в это время создала несколько своих лучших полотен), они стали проводить какое-то время наедине. Правда, Диего и Фрида жили в другом особняке, в соседнем местечке Сан-Анжель, но работала она по-прежнему в «Голубом доме» [610]. Теперь, когда этот дом стал прибежищем Троцкого, вокруг него была установлена полицейская охрана, сооружена плотная кирпичная стена. Тем самым создавалась некая иллюзия безопасности [611], которая постепенно передалась Троцкому. Как-то получилось (вначале, видимо, случайно), что он и Фрида одновременно устраивали перерывы в работе, чтобы подышать свежим воздухом, и встречались в патио. Постепенно эти перерывы все более затягивались, и результат был именно тот, который можно было ожидать. Фрида, вряд ли испытывавшая серьезные чувства к Льву Давидовичу (в разговорах с подругами и сестрой Кристиной она называла его «маленьким козлом» [612]), но на какое-то время она увлеклась им, как человеком знаменитым. Кроме того, изменяя мужу с Троцким, Фрида явно стремилась унизить Диего, отомстить ему за многочисленные измены.