Краинский Васильевич - Записки тюремного инспектора

Обстрел Канделя был неожиданным. Это был промах командного состава. Усталые, голодные разрозненные воинские части накинулись на еду и упустили сделать разведку. Между тем было известно, что накануне в Канделе были большевики в числе до 500 человек. Мы знали, что наша 3-я рота залегла уже цепью у самого входа в колонию, где мы только что проходили. По распоряжению полковника Стессель по хатам стали быстро собирать офицеров, солдат и вообще всех тех, кто был при оружии, чтобы наступать к окраине колонии.

Это происходило на наших глазах, и мы видели эту безотрадную картину малодушия и беспечности многих. Не стесняясь публики, эти господа прятались на глазах посторонних людей. Вместе с нами в хату вошли 6-7 офицеров. Они заняли большую комнату и никого в нее не пускали. Мы остались в сенях. Здесь же в сенях с нами стоял какой-то полковник. Когда в эту хату въехал офицер, передавая приказание идти в строй, офицеры вышли, но неохотно. В суете и мы вышли во двор, но в это время где-то вблизи опять с оглушительным ревом разорвался снаряд. Инстинктивно все бросились в конюшню. И полковник оказался с нами. Тот же офицер заглянул в конюшню и настойчиво предлагал полковнику «пожаловать в строй». Полковник отговаривался тем, что у него нет винтовки, но, будучи поставлен в безвыходное положение, он решился идти. В этот момент к нему на шею бросилась его жена и, обняв его, кричала: «Нет, нет!»

Немка-колонистка (хозяйка усадьбы) начала стыдить полковника, но полковник все-таки не вышел из конюшни. Не вышел он потому, что как раз в это время, по-видимому, во дворе грянул такой взрыв, что с потолка посыпалась штукатурка и все онемели от ужаса. Офицер, приглашавший полковника, исчез. Из дверей конюшни было видно, как наши лошади, испугавшись этого взрыва, начали биться и запутались в упряжке. Кому-нибудь нужно было выйти распутать лошадей. Никто не двигался с места. Мне стало стыдно, и я вышел к лошадям. Здравый смысл подсказывал мне, что во дворе и в конюшне одинаково опасно. Я заставил себя быть спокойным и под грохот рвущихся снарядов не торопясь распряг лошадей и привязал их к дереву. Я даже принес им сена из соседней скирды, где, по-видимому, только что разорвался снаряд.

На дворе было как-то веселее, чем в конюшне. Со всех сторон, откуда-то из-за построек, скирд, заборов во двор стягивались конные, ведя лошадей за повод, и становились в ряд под защитою строений. По улице шли воинские части, и было много народу. Тут же стоял броневик «Россия» и грузовые автомобили. «Россия» беспрерывно выпускала снаряды из своего небольшого орудия. Из противоположного двора грохотало орудие генерала Мартынова. Я почувствовал какой-то подъем духа. Будь у меня винтовка, я тотчас же пошел бы в строй. Мне уже не хотелось возвращаться в конюшню, и я вышел на улицу.

Погода была мягкая. Снег сильно таял. На улице было грязно. Вдоль и поперек шли и ехали военные. Возле штаба, где палил броневик, стояла большая группа военных. Я встретил здесь много знакомых и принял участие в разговоре. Между прочим, выглядывая из верхнего люка, поручик Иванич весело кивал мне приветствие. Положение было критическое. Большевики наступали цепью и заняли уже крайние хаты Канделя со стороны д. Зельц. Все это было так неожиданно, что, по мнению военных, стоило большевикам пустить в Кандель свою конницу и поступить немного решительнее - и Кандель был бы взят без боя.

Положение спас Стессель, под руководством которого большевики были выбиты из окраины Канделя. Большевики наступали одновременно с двух флангов. Со стороны д. Зельц, находящейся в полутора верстах от Канделя наступала группа комиссара Левинсона, а во фланге со стороны дороги из Кагарлыка действовал конный отряд Котовского. На этом фланге, который был у нас перед глазами, действовал генерал Мартынов с двумя орудиями. Любопытно, что генерал Васильев куда-то исчез, и его не могли разыскать в течение всего боя. Потом оказалось, что он сидел в какой-то хате и отстранил от себя руководство боем, не предупредив об этом ни генерала Мартынова, ни полковника Стесселя.

Бой был так близко возле нас, что мы видели неприятельскую конницу и цепи красных. Наша цепь стояла тут же, за хатами и скирдами соломы, в расстоянии десятков шагов от главной улицы. Со всех сторон трещали пулеметы и шла ружейная перестрелка. Мы были свидетелями этого боя и видели теперь, что главную боевую силу представляла собой совсем юная молодежь. Любо было смотреть, как шли кадеты, на ходу заряжая винтовки. Глядя на них, становилось не страшно. Обвыкши к этой обстановке, я решил пройти по хатам, чтобы достать чего-нибудь съесть.

Мне повезло. В одной из хат немка согласилась сварить нам минут через 15 «мамалыгу», но с тем условием, чтобы я сейчас принес в кухню со скирды охапку соломы, так как она не решалась выйти во двор. Принесши солому, я чуть не бегом возвратился к своим и повел их к этой немке. И в этом было наше счастье, так как следующие два дня мы оставались совершенно без пищи.

Наступление, предпринятое Стесселем, сделало свое дело. Большевики отступили. Стессель занял соседнюю колонию Зельц, что в 1 V верст от Канделя. Обстрел Канделя прекратился. Торжествующие, к нам пришли бывшие в цепи Тарновский, Сребрянец и Постернацкий и рассказывали, кто сколько выпустил пуль. Они с радостью накинулись на еду. Мамалыги было достаточно - целый казан, и мы, голодные, пожирали эту кашу из кукурузы. Не успели мы насытиться, как в хату вошли три офицера и торопливо говорили: «Господа, выступаем, скорее». Увидав, что мы едим, они умоляли нас принять их в котел. Конечно, мы их пригласили за стол, и я видел, как жадно и торопясь они запихивали за обе щеки эту пресную мамалыгу.

Было приказано немедленно до темноты выступать и расположиться на ночлег в только что занятой колонии Зельц. Предполагалось таким образом двигаться вперед и по мере освобождения местности от большевиков продвигаться дальше. Уже передовые отряды (кадеты с полковником С. М. Гегелло) вступили в расположенную за к. Зельц колонию Баден в трех верстах севернее к. Зельц. Быстро заканчивая еду, мы опрометью бросились к лошадям и, запрягая, видели, как уже вся улица была загружена подводами, торопившимися оставить Кандель. Мы выехали, но тут опять случилось нечто ужасное.

Наш фронт начал быстро таять. Солдаты и офицеры уходили в Кандель, кто за вещами, а кто - чтобы поесть. Это сейчас же учли большевики. Обходным движением отряд Котовского ударил во фланг, и вновь уже с двух сторон начался обстрел Канделя. Обозы растянулись по главной улице. Улица сплошь была занята повозками в несколько рядов, которые, обгоняя друг друга, спешили выехать, боясь остаться последними. Произошло замешательство. Мы попали под перекрестный огонь. Два орудия стреляли со стороны Зельц и два с фланга. Снаряды ложились на главной улице, попадая в дома, сараи и сады. Началась паника. Люди поворачивали лошадей и рысью гнали их обратно. Произошла давка.